Никлас мысленно поразился тому, как
умело вплел ложь в правду Горчаков, выводя барона на эмоции
специально для Катрин. Но Волчанинов, судя по лицу, остался
совершенно спокоен.
– Я ничего не слышал об этой
гражданке, и никаких поползновений в мою сторону она не
предпринимала. Транспортный надзор и лично вы, господин инспектор,
можете быть совершенно спокойны.
– Может быть среди ваших людей есть
те, кто мог быть объектом ее интереса?
– Я сегодня же опрошу всех и каждого
с необходимым на то пристрастием.
– Тогда завтра около полудня я нанесу
вам очередной визит. Вы же не против?
– Я живу затворником, господин
Горчаков, мне не очень приятно людское общество. Давайте я отправлю
вам своего начальника охраны с полученными результатами, какими бы
они не были. Вы где остановились?
– Пока не знаю, господин барон, мы
включились в расследование с колес. Скорее всего, встанем на постой
где-нибудь неподалеку.
– В Кингисеппе есть много неплохих
гостиниц, могу дать совет.
– Мы останавливаемся только в
ведомственных местах, господин барон.
– Ах да, точно. Давно не на службе,
запамятовал, как это происходит.
Голос барона по-прежнему звучал
негромко, неприятно, но без каких-либо читаемых эмоций.
– Благодарю, что уделили время на
беседу. Ждите меня завтра, после полудня.
– До свидания, господин
инспектор.
Горчаков и Бергеры покинули кабинет в
полной тишине, спустились по лестнице. Обратно их сопровождал один
из охранников, молча слушавший разговор начальник охраны остался в
кабинете барона. На нижних ступеньках широкой лестницы остановились
– снова мимо пробежал большой ребенок, который гнал лающего щенка в
обратную сторону.
Вот только случившееся дальше Никласу
совершенно не понравилось: забегавшийся щенок на скользком паркете
не вошел в поворот, проскользив лапами и преследователь его наконец
догнал. Пнул ногой так, что щенок пролетел несколько метров и
ударился в стену. Большой ребенок подскочил к нему, присел и ударил
по морде ладонью, наотмашь.
– Что я тебе сказал, а? Что я тебе
сказал?!
Кричал он так громко, визгливо и
пронзительно, что у Никласа зазвенело в ушах. На краткий миг
зазвенело, сменившись почти полной ватной тишиной. Восприятие
действительности сузилось настолько, что не пропускало больше
никакие звуки. Нечто подобное с Никласом было после контузии, но
сейчас причина крылась совершенно в другом: на месте этого щенка он
словно бы увидел себя.