– Вот непоседы! – сказал Мишка. – И как им только не надоест?
– Что надоест-то? – спросил Василий.
– Ты посмотри! – Мишка подошёл к борту. – Ведь ни на секунду не остановится. Как заводная.
– Такая уж она, нерпа, – заметил Василий.
Действительно, нерпы были будто заводные: они ныряли, через секунду, подняв нос, выскакивали, фыркали, шевелили усами, приглашая присоединиться к их игре, кивали и, блеснув на солнце пятнистыми спинами, исчезали.
Василий направился в кубрик.
– Вася, принеси ружьё! – попросил Мишка.
– Зачем?
Василий принёс не ружьё, а гармонь. Он уселся на бухте каната и, подбирая мелодию, пустил пальцы по клавишам.
– Ребята! Ребята! – встрепенулся Мишка. – Нер-пы-то!..
Нерпы замерли. Подняв головы, чёрными глазами-бусинками уставились на нас. Все как одна.
Василий сдвинул гармонь – мелодия оборвалась на середине фразы. Нерпы завертели головами, сердито зафыркали. Недовольные такие стали, озабоченные.
– Во дела! – сказал Мишка и засмеялся. – А ну ещё, Вася!
Василий снова заиграл. Нерпы насторожились, потом стали подплывать ближе. Окружили сейнер и, замерев, смотрели на нас.
На другой день мы ушли в порт сдавать улов.
Это было в Тихом океане, на сайре.
В ловушке – в кипящем «котле» – мелькнула вдруг большая и какая-то необычная рыбина. Освещённая синей люстрой, она переливалась разными цветами.
– Что же это за рыбина? – спросил Василий и осторожненько стал подводить под неё коплер[3]. Р-р-раз! – и выхватил на палубу.
Она была чуть побольше трески, горбатая – горб начинался от самых глаз, – перепоясанная вся красными, жёлтыми, синими и фиолетовыми полосами. Как в тельняшке, только в разноцветной тельняшке. А горб такой уродливый, кривой какой-то, что и подступиться страшно.
– Ну и чудо-юдо! – удивлялся Василий, переваливая её с боку на бок.
– Не чудо-юдо, а чёрт! – подхватил Мишка.
– Отложу пока в сторонку, – сказал Василий и бросил её на перевёрнутую вверх дном бочку, стоявшую возле двери камбуза[4].
В эту ночь сайра шла хорошо – мы ещё пару косячков поймали. Последний вычерпывали, когда уже солнышко вставало. Намаялись, между прочим, что надо.
Утром отвезли улов на берег и сразу легли спать. Про чудо-юдо и забыли.
Проснулись за полдень. Кок позвал нас обедать – столы в кают-компании уже дымились вкусно пахнущей ухой.