Когда они сели, Степан был вымотан
совершенно. Как тряпка. Шестой вылет за день... Иголки опасности,
непрерывно коловшие его все эти минуты слева и справа, дотянулись
остриями почти до сердца, и дышать было непросто, нелегко. В ответ
на вопросы механика он только мычал и кивал головой. Претензий к
машине не было, а к оружию не то, чтобы «не было», - слава богу, не
пришлось пользоваться. Стрелять.
- Глотнёшь?
Чужой механик подал флягу с водой,
помог отстегнуть парашют. Понятное дело, Вася был занят с пробитой
плоскостью машины, ему было не до встречи своего лейтенанта из
вылета. Видно же было, что вернулись все. А вот сам он не выдержал,
сходил своего «Лавочкина» проведать. Обшивка с левой плоскости уже
была снята, разбитый едва не в щепки лонжерон валялся в стороне,
как дрова, - а новый ещё не поставили. Здесь был инженер полка,
взглянувший на лейтенанта с большим одобрением, и ободряюще
махнувший рукой: мол, всё будет нормально.
Степан дотащил себя до умывалки,
скинул верх комбинезона и гимнастёрку, - вонючие, покрытые соляными
разводами. Вымылся нагревшейся в бочонке водой до пояса, уже
чувствуя, что его чуть отпускает. Дошёл до своей землянки, достал
вещмешок и снял с полки стопку одежды, стараясь не глядеть на
Женькину койку со стоящей «треугольником» подушкой. Встав к ней
спиной, отвинтил орден с грязного комбинезона, переоделся в чистое.
Сунул вонючие тряпки в мешок в углу, - их должен был забрать солдат
из хозвзвода. Нательное по-быстрому сам постирал в тазу,
выставленном у входа на трехногую табуретку. Разогнувшись,
посмотрел на садящееся солнце. Всё, день кончен. И он жив. Даже
если немцы дадут по аэродрому ночью, - его единственной задачей
будет перебежать из землянки в щель, и тихо там сидеть. Ни он не
«ночник», ни машина не приспособлена для ночных полётов. Ночников
мало, почти все они в частях ПВО, а не во фронтовых полках, - и
днём, вероятно, спят.
- Ну что, живые?
Замечание младшего лейтенанта, устало
прикуривающего у входа в столовую, было произнесено настолько «в
тон», что Степан восхищённо мотнул головой.
- Как ты сегодня?
- Ну, как... Целый. И мой тоже целый.
Значит хорошо.
- Угу, значит хорошо, - с чувством
согласился Степан. И не удержался, похвастался. - Я одного взял.
Нового «Хеншеля». За Женьку моего.