Степан обошёл «Лавочкин» по дуге,
зашёл со стороны левой консоли крыла, посмотрел. Комэска двигался
прямо за ним, повторяя его маршрут ровными, плавными движениями,
как это делалось в небе.
- Ага, ага... Сам вижу. Вася! Чего
скажешь?
- Да чего там... - Громадный мужик в
замасленном, грязном комбезе, взъерошил волосы пятернёй. - Инженер
посмотрит, конечно. Но я думаю, за ночь справимся. Две дырки
всего.
- Всего...
Степан произнёс это машинально, и тут
же замолчал, но комэска уже перевёл на него взгляд.
- Вот именно, всего. Могло быть хуже,
много хуже. До самой железки хуже, понял?
Он знал это и сам, не маленький.
Поэтому кивнул. Подождал, ожидая каких-то других слов, не дождался
и спросил сам:
- Женька всё?
- Всё, - подтвердил капитан. - Я сам
видел, как он в землю ушёл. Парашюта не было.
Степан помолчал, разглядывая носки
своих ботинок. Грязные, обметённые жёлтой пыльцой.
- Трое за день у нас одних. Двое
безвозвратно, и Изька неизвестно когда в строй вернётся. И вернётся
ли...
Комэска махнул рукой, на его лице
была усталость и злость.
- Зато сбиваем, да. И мы сбиваем, и
они сбивают. Жизнь потом счета подравняет. А Женька на тебе. И
будет на тебе, пока кому-то другому долг не отдашь.
Не сказав больше ни слова, комэска
ушёл. На ходу его шатнуло, но он удержался на ногах, не
замедлившись ни на секунду. Степан и приостановившийся позади него
механик поглядели капитану вслед, потом друг на друга. Счёт...
- Не, Вася, никого в этот раз. Меня
вот, едва...
Он не договорил, но механик и так
почти всё понял из прозвучавшего. Третий воздушный бой за день.
Почти сухие баки, пустые в ноль патронные ящики обеих пушек. Две
пробоины от пуль крупнокалиберного пулемёта в плоскости - это их
удар он почувствовал в воздухе всем телом. Едва не оглохнув от
звона, и решив уже на одно мгновение, что всё, что вот оно. В него
давно не попадали... Но одного за день он всё же сбил. Новый
«Хеншель-129» с тяжелой скорострельной пушкой под брюхом. Утром, в
первом сегодняшнем вылете. Когда комэска говорил с ним ещё другим
голосом. Когда Женька был ещё жив.
Женька... Младший лейтенант Евгений
Лукин, его ведомый, проживший в небе три дня, неполные 14 вылетов.
Вторая смерть в эскадрилье с утра... И далеко не вторая в
полку.
Полк дрался страшно, насмерть.
Насмерть дралась истребительная авиационная дивизия, вся их
воздушная армия, насмерть дрались фронты. Это была Курская Дуга.
Огромная, бескрайняя степь, - от горизонта до горизонта затянутая
дымом, покрытая всполохами артиллерийских выстрелов. Здесь намертво
сцепились сильные и умелые бойцы, питающие свои силы в гордости и
злости. Воздушное сражение началось три дня назад, но от
полнокровного полка за эти три дня осталось чуть больше половины
машин, и едва-едва лучше было с людьми. Но зато впервые за долгое
время, за годы, у них ни у кого не было ни малейших признаков
обреченности, затаённого страха поражения.