Орденов у лейтенанта Приходько было
немного. Ровным счётом один - Красной Звезды. Багровая эмаль на
верхнем луче ордена надкололась, и он боялся, что отвалится, но
продолжал носить орден, не снимая. Ещё у него была медаль «За
оборону Сталинграда», которой завидовали молодые лётчики, хотя
застать он успел буквально сам конец сражения, - полк вывели на
переформирование, как у них говорили, «после сладкого»: после
счастливого периода почти безнаказанной охоты за транспортными
машинами над снегами. То есть он не застал вылеты на прикрытие
переправ, на Мамаев курган, на Тракторный завод, - страшнее чего,
по рассказам старожилов полка, пока не было ничего. Тогда он был
всего лишь сержантом, ведомым второй пары звена, - и «два в
группе», оба транспортники, были предметом его гордости. Над Керчью
он не сбил никого, хотя в паре потопил боевой катер, что ценилось
очень высоко. Но боёв провёл много, и к моменту расформирования так
называемой «Геленджикской группы» считался уже «не зелёным».
Сейчас, к середине 1943 года,
лейтенант Приходько был уже по-настоящему бывалым лётчиком, с
орденом, - но первые сбитые лично: вчерашний «Хейнкель» и
сегодняшний «Хеншель», уже не слишком его радовали. Вероятно,
больше устал. До ручки, до пустоты. За три дня.
Как раз в тот момент, когда отупевший
от усталости, так и сидящий под простреленным крылом «Лавочкина»
Степан продумывал эту мысль, собственно и подошёл командир звена.
Обычно бывало наоборот, - после вылетов своих ребят обходил
старлей, а за ним уже комэска.
- А-а, Стёпа... - ровным голосом
протянул он. - Ничего, ничего, сиди. Как ты?
Старший лейтенант с кряхтением
опустился рядом, и глубоко вдохнул свежий, сладкий воздух.
- Живой. Самого задело?
- Нет. Просто голова кружится.
- Ел днём?
- Не... В рот не полезло. Только
компота попил.
- Знакомо... Это неправильно,
конечно, но я тоже не смог... Стёп, я знаю, о чём думаешь. Винишь
себя?
- Нет, - неожиданно для самого себя
ответил Степан. - Знаешь, не виню. Он любого из нас мог съесть. Мог
меня, мог его. Выбрал его.
- Хорош был, гнида, - не мог не
согласиться командир. - Смотри, он убил Женьку, зацепил Филиппа,
хотя и мельком. Зацепил тебя. Зацепил Саню, причём с большой
дистанции, уже под конец свалки. Но зато так, что в сантиметре от
тяг одна из пуль прошла: я вот только что ходил смотреть. Мог и его
сбить! А сам ушёл без единой дырки, и ведомого своего прикрыл.
Треть ящика, наверное, на отсечку потратил, не пожалел. Но увёл
его, хотя того качало, ты видел как.