— Как давно начались бунты? Только ответь честно.
— С неделю. К чему вопрос?
Усмехаюсь и озвучиваю догадку:
— Ситуация начала выходить из-под контроля, а тут вдруг я так
удачно штурманул базу гемодов! А учитывая, что рейтинг у меня
высокий, если меня публично прижать, это вызовет общественный
резонанс! – развеселившись, хлопаю себя по бедру. – Эйзер, это
гениально! Ты меня раскручиваешь по всем медиаресурсам, потом
вероломно вмешиваешься в шоу, нарушая собственные правила, с
помощью СМИ накручиваешь народ, выгоняешь толпы на площади,
заводишь их с помощью своих провокаторов! Браво!
Встаю и хлопаю в ладоши, Гискон смотрит без выражения, он
по-прежнему ко мне равнодушен, я для него очень нужная и удобная
вещь, не более.
— Ты за сутки разжег такой костер! – снова сажусь, принимаю
вольготную позу, закинув ногу за ногу. – Все уже забыли, чего
хотели изначально, благодаря тебе вся несправедливость мира – в
моем заточении. Ты даешь толпе меня, делаешь меня победителем, и
они расходятся по домам. Костер погашен. Так?
— И все-таки мне интересно, что ты такое, — бормочет Гискон. –
Да, так. Мои условия: выпускаю тебя к толпе, ты их успокаиваешь,
получаешь свое место на четвертом уровне и при необходимости
помогаешь управлять сознанием масс: участвуешь в ток-шоу, даешь
интервью.
— А потом со мной случается что-то смертельное, — все так же
улыбаюсь, глядя на него. – Как случилось с моими людьми. Но и
гарантий от тебя не получить, — подпираю голову рукой, задумываюсь.
– Хотя по сравнению с остальными аристо ты коварен, но не
кровожаден.
А ведь я нужен ему так же, как и он – мне. Он меня, по сути,
пропаровозил так, как я сам и за пять лет не смог бы. Гискон и не
догадывается, что он совершил преступление против всех аристо, да
против самого мироустройства! А раз я нужен ему, он собирается меня
использовать, продвигая, а не расчленять в лаборатории, то нужно
постараться извлечь из ситуации максимальную выгоду.
— У меня есть соображения, как успокоить толпу максимально
быстро и сделать так, чтобы волнения не повторялись. Но для этого
мне придется сдержать слово, а я обещал жизни тем, кто мне поверил.
Два моих человека убиты…
— Они живы, — равнодушно говорит Гискон. – В них стреляли
парализаторами и шариками с краской, чтобы сцена выглядела
максимально жестокой и вызывала негодование. И эти двое, и парень с
женщиной, и пятеро сдавшихся. Я понимаю, что они нужны для того,
чтобы воцарилась справедливость.