– Знаешь, куда идти? – осведомился Лигрель.
Ему пришлось спрятать остроконечные уши под цветастой банданой.
Он смахивал на пирата, не хватало попугая на плече и кривой
сабли на поясе.
– Знаю, – ответил я. – Придется залезть в самую глубь
Трущоб и пропесочить район возле памятника Маршалу.
Маршал – наш национальный герой. Под его командованием люди
одержали первые победы над орками. Разумеется, как у всякого
нормального человека, у него было имя, но народ привык
называть его по воинскому званию. Маршал, и все тут. К тому
же за всю историю королевства второго маршала так и не
появилось.
Какому безумному архитектору пришло в голову поставить памятник
в центре Трущоб, история умалчивает. Видимо, кто-то из
правителей хотел перевоспитать местных жителей патриотическим
примером – наивность, граничащая со слабоумием. Впрочем,
подобных примеров можно найти достаточно.
Мы шли по разбитой мостовой, превратившейся в непролазную топь.
Булыжники выворочены, колея разбита. Ремонтные работы не
проводились лет двести – немудрено, что мостовая превратилась
в непроходимое болото.
Мутноватая жижа местами доходила до щиколоток. Я пожалел, что не
переобулся в сапоги: ботинки быстро промокли, их заливало с
верхом. Каждый весил килограммов на пять больше обычного.
Посреди дороги, приняв замысловатую позу, лежал человек. Я было
подумал, что это труп, но «мертвец» залаял сухим грудным
кашлем и сделал неудачную попытку встать на четвереньки. Мы
обошли его с двух сторон. Скоро подобные типы стали
попадаться на каждом шагу. Кто-то был мертвецки пьян, кто-то
надышался пыльцы. Потом увидели и настоящего покойника:
пожилой мужчина с посиневшим лицом наркомана сидел,
прислонившись спиной к стене. Труп давно закоченел, но никто
даже не подумал его убрать. Рядом, поджав хвост, застыла
псина с опавшими боками, сквозь которые проступали ребра. Она
тихонько скулила, оплакивая хозяина. Неподалеку, в мусорной
куче, рылись здоровенные крысы – размером с хорошую кошку. Их
существование не было безоблачным: компания из трех
оборванцев на костре обжаривала тушку длиннохвостой
твари.
Деревьев почти не попадалось, а те, что еще не срубили на дрова,
были чудовищно изуродованы. Они сиротливо покачивали редкими
сухими ветками, лишенными зелени. Чахлый кустарник клонился к
земле, наводя на мысли о бренности сущего.