В том, что Алуру давно перевалило за сто лет, не было ничего
необычного. Маги жили очень долго по человеческим меркам. Дар
подпитывал их жизненные силы. Говорили, что волшебники порой
дотягивали до трехсот лет. На мой взгляд, Алуру, если он не
возьмет себя в руки, столько не светит.
Ютился маг в каморке под лестницей – на большее не хватало
денег. Я несколько раз давал ему довольно крупные суммы, но
напрасно – он все пропивал. На хлеб и спиртное Алур
зарабатывал тем, что показывал фокусы и иногда лечил людей,
хотя обратиться к нему за помощью решались немногие. Кто знает, не
перепутает ли он с похмелья заклинания? Мне лично повезло –
однажды старик поднял меня на ноги.
Тогда я работал в отряде телохранителей графа Монтойского. Один
из недругов подослал наемного убийцу – меткого арбалетчика.
Граф Монтойский всегда отличался беспечностью, и убийце не
составило большого труда подобраться на близкое расстояние.
Он выстрелил в моего нанимателя практически в упор; не
оставалось ничего другого, кроме как оттолкнуть графа и
принять арбалетный болт на себя. Я буквально истек кровью,
когда меня на носилках доставили к лекарям, но они,
обследовав рану, пришли к выводу, что пациент безнадежен и скоро
умрет.
Один из наших парней был наслышан об Алуре, ему не составило
большого труда уговорить меня попытать счастья у спившегося
чародея – я тогда хватался за любую соломинку. И Алур
сотворил чудо. Он сделал то, что оказалось не под силу
врачам: поставил на ноги раненого, которого все списали со счетов.
Вот почему я так привязался к старику, несмотря на все его
странности.
Он походил на высохшую мумию с проспиртованными мозгами – одна
кожа да кости. Лицо выглядело изможденным, глазные впадины
глубоко провалились, глаза давно потухли; бескровные губы,
острый нос, обвисшие щеки не придавали красоты и обаяния.
Длинные седые волосы давно не знали расчески и были
взлохмачены. Алур носил бороду, но почти никогда ее не
подстригал, поэтому сальные космы торчали во все стороны. Из
одежды был только балахон, сшитый из грубой ткани наподобие
мешковины, обильно усеянный жирными пятнами и следами от
грязи; на ногах разбитые башмаки, с подошвами, державшимися
на одном честном слове и веревочках.
Старый волшебник был пьян, но пока не до такой степени, чтобы
совсем отключиться. Он узнал меня, даже попытался привстать,
чтобы поздороваться, но тут силы его оставили, и волшебник
беспомощно завалился на бок. Я помог ему принять исходное
положение и сел рядом.