Лиринне здесь сразу не понравилось, я понял это по застывшему
выражению скуки на ее лице. Она эльф – дитя леса и природы,
где все настоящее, органичное, лишенное притворства и лжи. А
в этом мирке мыльных пузырей, затхлой атмосферы и
искусственных эмоций Лиринна чувствовала себя потерянной. Мне после
ухода жены хорошо знакомо это чувство, но я человек, а, как
известно, мы, люди, можем освоиться везде. Бросьте нас в
воду, и спустя время следующее поколение отрастит жабры.
Наверное поэтому эльфов, гномов и илонов становится все меньше,
а нас, людей, наоборот, все больше. Когда-нибудь останемся
только мы – хорошо, что я не доживу до этого часа.
– Не переживай, девочка, – ободряюще произнес я. – Мы
ненадолго. Поговорим с Никавери, вытряхнем из нее все, что нужно, и
вернемся.
Тут меня толкнул плечом очень высокий человек в довольно
необычном для этого места наряде – простая куртка из плотной
ткани с капюшоном, серые штаны и ботинки на толстой подошве.
Длинные русые волосы опускались чуть ниже плеч. Черты лица
тонкие, глаза злые и колючие. Интересно, как он здесь
оказался? Неужели швейцар пропустил? А может, это какой-то
богач, известный своими причудами? Тогда на него никто точно
не обратит ни малейшего внимания.
– Простите, – извинился высокий, и поспешил вперед, туда,
где перед небольшой сценой стояли уютные диванчики. Мы последовали
его примеру.
Публики оказалось немного, основной контингент появлялся за
полночь, большинство мест пустовало. Я ощутил голод, эльфийка
тоже давно ничего не ела. Что ж, раз мы здесь, почему бы не
отведать местной кухни. Понятно, что еда и выпивка стоят
немало, но раз пошла такая пьянка – чего скупиться?! Мы сели
поближе к сцене, дождались, пока официантка в наряде –
змеиной чешуе принесла меню, сделали заказ (прожаренный
бифштекс для меня и салат для Лиринны, а также спиртное) и
стали смотреть представление, разворачивавшееся на сцене.
Оказалось, что вкусы у власть предержащих вполне
заурядные.
Конферансье объявил выход Акуры – «самого сильного человека на
свете». Маленький оркестр, спрятавшийся в оркестровой яме,
грянул туш, и на сцену вышел человек раза в два крупнее
швейцара, стоявшего возле входа. Силач был раздет до пояса, и
публика с восхищением наблюдала за шарами мускул,
перекатывавшимися по телу. Атлет немного поиграл мышцами
груди. Мне стало завидно: будь я таким, многие проблемы
решились бы сами собой.