— Эх… Короче, сначала, узнав о том, что муж мне изменяет, ревела белугой, — продолжила тем временем Ольда, и Дуг вынырнул из своих воспоминаний. — Хотела эту разлучницу, с которой Эдвин замутил, подкараулить и прибить. А потом… Потом вспомнила, что и сама такая. Тоже ведь из семьи мужика увела…
— Аукнулось… — мрачно припечатал Дуглас.
Ольда кивнула, и не думая спорить:
— Аукнулось. Тем более что теперь-то я точно знаю: про свою первую жену Эдвин мне врал. Как-то собралась с силами и сходила, поговорила. Так что все про них знаю. В подробностях. И почему ребенка Эдвину приспичило срочно заделать тоже знаю. Долго рассказывать, но выяснилось, что совсем не из любви ко мне или к детям это было, а чтобы просто… ну… имелся. Чтобы самому себе подтвердить, что может, что способен. А когда не получилось вот чтобы сразу, он и… — Ольда замолчала и уткнулась носом в кружку.
— Сказала ему, что знаешь об изменах?
— Сказала. Думала, он извиняться будет, оправдываться или врать начнет. А он… свободные отношения предложил — мол, сам с кем хочу, с тем и трахаюсь, и тебе так же поступать не запрещаю.
— Почему не ушла-то от него?
— А мне есть куда? — криво усмехнулась Ольда и опять отхлебнула пива. — Я ж, как замуж выскочила, комнату в общаге потеряла. Денег снимать жилье у меня нет. Бросать учебу и в мой Замудянск возвращаться — глупо. Да и не хочу я! Ты себе даже не представляешь каково это — приползти на пузе назад, разведенкой и неудачницей. Я ж, дура, когда к родителям ездила да с одноклассниками встречалась, хвасталась так, что самой после стыдно было. Уж так свою сладкую жизнь в столице живописала, так по поводу провинциальной плевалась! И что? Теперь возвращаться? Как представила, что обо мне говорить станут, так хоть в петлю. Ну и решила… Решила принять предложение мужа, — Ольда вдруг засмеялась зло и так громко, что редкие посетители паба даже обернулись удивленно. — Дают — бери. Да и вообще… Знаешь, хотела, чтобы он почувствовал, каково это быть рогоносцем. Хотела отомстить!
— Ну и как? Удалась месть-то? — Дуглас стиснул край стойки, потому что в груди поднялось плохо контролируемое бешенство.
Мстители, мать их! А о других, о тех, кого этой самой местью… или глупостью зацепить может, подумать не надо? Сидевшую в этот момент напротив женщину истово хотелось ненавидеть и презирать. И… не получалось. Потому что видел Дуг перед собой глубоко несчастное существо.