— Политика! — Шеф пожимает плечами.
— Тебе будет не интересно!
— Мне вежливо объяснили, что это не
моего собачьего ума дело?! — с усмешкой спрашиваю я. — Хочу головой
работать, а не чле...
— Головой, говоришь?! — прерывает
меня Шеф.
Он недовольно морщится, открывает
ящик тумбочки, достает оттуда газету и бросает на стол. На первой
странице «Имперского Вестника» моя фотография, сделанная дорожной
камерой на Кутузовском проспекте. Мотоцикл стоит на заднем колесе,
на моем лице безумная улыбка, глаза светятся как у настоящего
одаренного, а выставленный вверх средний палец правой руки
направлен прямо на читателя.
— Это мальчишество, Симпа, и оно до
добра не доведет!
Сижу молча и давлюсь колкостями,
вертящимися на кончике языка. Шеф во всем прав. Шестое правило
Кодекса Агента гласит: «Будь невидим!».
— Саша, ты хочешь играть во взрослые
игры?! — серьезно спрашивает Шеф после длинной паузы.
Таким строгим я не видел его лицо
давно. Наверное, с собственного тринадцатилетия, когда намазал
перцем трусы молодым послушникам в Церкви Разделенного перед
праздничным Служением.
Проницательный взгляд серых глаз
пронизывает меня до самой изнанки души, и я понимаю, что речь
пойдет о задании действительно важном и, скорее всего, очень
опасном. Старик даже по имени назвал, что в Приюте строжайше
запрещено!
— Тебе уже восемнадцать, и пришло
время переходить к взрослым заданиям — ты десять лет учился в
Приюте не только для того, чтобы охмурять симпатичных девчонок! —
Шеф включает строгого учителя и хмурит густые черные брови.
— С удовольствием занимался бы этим
всю жизнь! — заявляю в ответ с наглой ухмылкой на лице. — Негоже,
когда повод для гордости простаивает без дела или работает
вхолостую!
Иван Сергеевич хмурит брови еще
сильнее и смотрит на меня осуждающе. Да, Шеф, теперь мы поменялись
ролями: вы будете втирать мне серьезные темы, а я — зубоскалить и
пошло острить.
— Александр, я и сам люблю
побалагурить, но давай отбросим шутки в сторону — разговор у нас
очень важный и ответственный!
Шеф откидывается на спинку своего
похожего на трон резного кресла и поджимает губы. Серо-стальные
глаза прищурены, носогубные мышцы напряжены, а на лбу залегла
вертикальная складка — ни дать ни взять средневековый вождь русичей
думу думает. Киваю и нехотя стираю дурацкую улыбку с собственного
лица.