Она не решилась, конечно, ему это сказать, но опять залилась
горячей краской. Томаш сурово проговорил, что молиться надо больше,
усерднее, и отпустил. Только пальцы его странно сжимались и глаза
потемнели. Зоя шла, не чуя ног, и спиной чувствовала, что он на нее
смотрит…
Уже наступило лето, когда отправили их – Зою и
наставницу-монахиню – в город, купить кое-что для нужд монастыря.
На площади случилась неожиданная остановка – там оказалось столько
людей, что посланницы долго не могли протолкаться на ту сторону. В
центре Зоя углядела Томаша. Он хмуро смотрел на возбужденную толпу,
но ей казалось– прямо в ее глаза. Рядом с ним палач в черном мешке
на голове, с блестящими в прорезях глазами, делал свое дело.
Слава богу, голову не рубили и не жгли никого – хлестали кнутом
человека, привязанного к столбу. Спина его сочилась кровью, при
каждом ударе вздрагивала, а потом перестала. «Смерь еретикам!» –
крикнул кто-то в толпе. Но дальше Зоя уже не смотрела, потому что
они, наконец, пересекли площадь и зашли в лавку.
Наставница-монахиня знала все, и вечером того же дня девушка
решилась спросить, кто такие еретики. Та только головой качала – не
знать элементарных вещей! Но рассказала о преступниках, творящих
зло, о богохульниках и двоеженцах.
– А ведьм секут?
– Ведьм жгут на кострах! – голос тихой монахини стал твердым,
как стальной клинок.
– Почему на кострах? – прошептала Зоя.
– «Кто не последует за ним, тот, как ветвь сухая, будет отброшен
и сожжен», – процитировала наставница. Послушница не смогла
вспомнить, откуда цитата, но уточнять не решилась.
Скоро все в монастыре говорили, что в городе будут жечь ведьму.
При этом, конечно, крестились, но как-то радостно. Много ли
развлечений у монашек? Но Зоя подумала, что не смогла бы смотреть,
как умирает живая душа, да еще такой страшной смертью.
Как-то вечером она встретила Томаша у ворот и удивилась, что он
явился так поздно. Рыцарь-священник стоял совсем рядом, долго
молчал, а потом наклонился к ней, будто хотел поцеловать, и тут же
отпрянул. Утерев лицо, хотя было не жарко, он мрачно сказал, что
завтра будет казнь, и чтобы она обязательно пришла. И удалился.
А назавтра Зое и правда пришлось идти на площадь, потому что
послали по делам. Снова шумела толпа, а в центре площади были
дрова, столб и привязанная к нему полная женщина с измученным лицом
и в одной рубахе.