Вообще, стремление собрать деньги для поддержания армии весьма
логично, особенно для такой армии, как английская.
Тут стоит сделать отступление и в паре слов описать состояние этой
самой армии. В полном составе, вместе с эрлами,
хускэрлами, тэнами и фирдом,
войско островного королевства было самым крупным во всей Западной
Европе. Чего ей не хватало, так это организации. Стоит понимать,
что, в стране пусть и есть военная знать, те самые
тэны, она предоставлена сама себе и вполне может
отказаться на призыв короля. Конечно, их будущем будут ждать
проблемы, но в момент конфликта это очень сильно бьёт по войсковой
структуре и может быть тем самым перевесным моментом,
ведующим к поражению. Что, собственно и случилось в
битве при Гастингсе, где большая часть
тэнов отказалась поддержать короля. Вот и получается,
что кроме небольшого костяка хускэрлов, огромную часть
армии составлял фирд, то есть, народное ополчение. А
оно, как известно, переменчиво. Кто знает, не случится ли бунт при
попытке собрать херегельду? Ну а о воинских
способностях даже упоминать не стоит.
У Вильгельма же, половина армии состоит из рыцарей,
откликнувшихся на «Священную Войну», что, в сравнении, ставит даже,
теоретически, большее воинство Англии в неудобное положение.
«Впрочем, какая разница.» — логично рассудил Михаил. Это всего
лишь сон. Скоро он проснется, и всё, что он сейчас видит, будет
лишь кратким упоминанием в учебнике истории. — «А раз так...»
Скворцов не был человеком, которому чуждо веселие, а раз так, то
почему бы не воспользоваться моментом и не произнести пафосную
речь. Ребячество, да, но кто бы не хотел так сделать, зная, что это
ему вспоминать никогда не будут.
Архиепископ ещё что-то говорил о сборе ополчения, но историк
подошёл к нему и прокашлялся, заставив замолчать.
— Витаны! — громко произнёс Михаил, чем заставил
перешептывания, возникшие при речи священника, запихнуть. И в самом
деле, чтобы пятнадцатилетний, а именно столько в данный момент было
Эдгару Этелингу, перебивал уважаемого многими
архиепископа, да ещё и много старшего, такое выходило за рамки
нормальности. — Братья! Да-да! Именно братья! — тем временем
продолжала Скворцов, не особенно задумываясь над смыслом своих
слов. Лишь бы они звучали красиво. — Вы старше, но мать у нас одна!
И имя ей — Англия! Я знаю, чтобы считаете меня молокососом! Нет!
Молчите! — добавил историк, когда на его слова поднялось ворчание
протестов. — Вы считаете что я мальчишка! Что ничего не знаю! Это
так! Мне мало что известно о бытие королём! Я не славный
полководец! Я не великий богослов! Я не богач! — Боже, какой же
бред он нес, но