— Что ж
ты, сукин сын, мне о таком раньше не сказывал? — прошептал Лёха. —
И много у нас таких?..
— Я не
пересчитывал.
— Ай,
беда... — горестно протянул Лёха.
— Как
будто в твое время дураков меньше было, — обиделся я.
— Так оно,
может, и не меньше, — согласился некромант. — Но чтоб
таких!..
Деметра
фыркнула.
— Ни с чем
он не сливается, он Перуну деревья посвящает. Это —
ритуал.
— Березы —
Перуну? — недоумевающе проговорил Лёха. — Ему жеж дубы
посвящают!
— Тебя
только это заботит? Меня вот, к примеру, больше интересует, почему
он делает это именно таким способом. Зато теперь понятно, почему
Перуну так хреново в последнее время. Он все думал, что заразу
какую-то подхватил, а тут вон оно что.
— Ладно,
пойдемте-ка отсюда, пока голые танцы не сменились у старикана
жаждой крови и он не начал жертву своему богу искать, — с усмешкой
хмыкнул я. — Жара-то какая...
Расстегнув
куртку, я вспомнил про костяшку Самеди. Вынул ее из кармана и
воткнул поглубже в мягкую землю.
Все,
барон. Больше я тебе ничего не должен.
Поднявшись, я подал руку Деметре.
—
Идем?
Та
кивнула, вложила ладошку в мою лапу и тоже встала.
— Мокро-то
как и противно, — пожаловалась она. — И, главное, это ощущение
совершенно невозможно отключить!
— Ага, —
кивнул я. — А скоро ты еще поймешь, как это грустно, что точно так
же нельзя отключить голод, жажду и потребность в сне. А еще —
мучительное желание чесать укусы комаров. Слышишь, как загудели? К
ужину готовятся.
Деметра
поежилась.
— Гадость
какая.
— Тяжела и
неказиста жизнь смертного! — со смехом ответил я.
Мы
двинулись прочь.
А минут
через пять до нас донесся пронзительный вскрик ужаса.
— Все-таки
стыд не совсем у него угас, — удовлетворенно, с укором в голосе
сказал Лёха.
— Это
спустя столько времени? Что-то слишком долго до него доходило, а
вроде бы не жираф. Хотя постой...
Тут я
остановился.
— Может,
это он не нас так испугался?.. — проговорил я,
оборачиваясь.
И увидел,
как любитель природы, сверкая белым задом, несется куда-то вдаль,
на закат. А следом за ним, придерживая цилиндр на голове и
попыхивая сигарой, размашистыми движениями опытного спринтера бежит
скелет.
— Постой!
— прокричал старику Самеди, прибавляя ходу. — Пусть я не Перун, но
я призвался! И пришел к тебе! Возрадуйся!
— Не хочу
радоваться! — крикнул в ответ жрец, прибавляя ходу.