Профессор, наоборот, протрезвел и выглядел уставшим, но более
адеканым, чем час назад. Он взглянул на меня безразличным
взглядом.
Потом появилось еще двое дежурных и нас развели по разным
кабинетам на допрос.
Дежурный проводил меня в помещение и молча вышел. В кабинете мы
остались втроем.
Мне было жаль моих товарищей по несчастью, я попытался объяснить
гбшникам, что Лене, да и профессору тоже, нужна медицинская помощь
и я готов уступить очередь.
Офицер с звездами капитана на плечах резко оборвал меня:
— Ты что, учить нас собрался?
Затем он представился. Меня допрашивал капитан Сухоруков. Второй
так и не представился. Я догадался что, они планировали поиграть в
доброго и злого следователя.
— Фамилия, имя, отчество, — четко выговаривая каждый слог
приказал представиться Сухоруков.
Я спокойно назвал.
— Число, месяц и год рождения, — наработанная интонация капитана
не менялась
Я слегка замешкался на годе рождения. Я быстро назвал дату и
месяц, ведь я отметил восемнадцатилетие пару месяце назад, а вот с
годом произошла заминка. Мне действительно пришлось напрячь память,
чтобы вычислить его.
Усталость затормаживала мою способность считать и реакцию. Меня
больше заботила мысль о том, что мне не предложили сесть. Я не
чувствовал ног от изнеможения.
— Ты что, Бодров не помнишь год своего рождения? О чем
задумался? А? — это было сказано агрессивно. Сухоруков пристально
смотрел мне в глаза. Я не отвел взгляда и ответил:
— Помню, шестьдесят второй. Но я провел больше одиннадцати часов
воде, спасая себя и тех, кого я страховал при погружении и что-то
голова не варит. Думаю о том, как тут не рухнуть перед вами.
Я загадал – если будут допрашивать стоя, – ничего хорошего ждать
не следует. Если же предложат сесть – стало быть, что-то
действительно изменилось к лучшему в этот сложный для меня
день.
В отличии от Сухорукова, второй указал на табурет у стола и
предложил мне сесть спокойным голосом.
— Присаживайся, Максим, ничего, что на ты? Товарищ капитан, вы
же не против?
Я не стал дожидаться ответа капитана и буквально рухнул на
табурет. Меня это радовало и можно было сказать, что в душе я почти
счастлив от ощущения, что расслабил ноги и спину.
— Не против, — как бы угрожая мне проревел Сухоруков, – ну,
давай, рассказывай, Бодров, как давно готовили побег? Куда
собирались плыть? Как давно знаком со своими подельниками
Старовойтовой и Ниязовым? Кто помогал готовить незаконное
пересечение государственной границы? Чистосердечное признание
облегчает.