— Ах так! — возмутился я.
Прыгнул на него и свалил, едва не в костёр.
И мы покатились по земле!
Нет, это была не девчонка! Парень оказался вёрткий и почти такой
же сильный, как я. Мне с огромным трудом удалось прижать его, гада,
к земле. Да и то лишь потому, что в руках у меня всё ещё был
нож.
Захват, перекат! Оружие привычно оказалось у чужого горла, и
пожиратель колбасы перестал отбиваться, замерев, наконец.
— Ну, ты и зараза! Ты зачем за мной шёл, а? Шпион
несчастный!
Парень молчал сипло дыша. Видать, горлышко оцарапал моей
колбаской, скотина!
— Я тебе башку сейчас отрежу! Ты зачем за мной крался? Отвечай,
или... — Я чувствительно надавил лезвием на тощее горло с едва
начавшим формироваться кадыком. Вряд ли парень был старше меня
больше, чем на год-два. — Я ведь зарежу, за мной не заржавеет!
Отвечай, кто такой?! Зачем за мной шёл?!
— Ни зачем! — сипло огрызнулся парень. Лицо было незнакомое,
низкий глухой голос — тоже.
— Я злой! Жать хочу! — я встряхнул его свободной рукой. — Ты щас
труп будешь! Понял?
— Да ты — вообще мудак редкий! — вдруг разозлился парень и
рванулся так, что едва не порезался. Взвизгнул от боли: — Да, ты
достал уже со своими ножами!
Парень говорил так, словно уже знал меня раньше.
Я задумался, всматриваясь в более широкое, чем у волков и барсов
лицо. Может, это колдун под детской личиной?
Или в лагере барсов и волков нашёлся предатель? И тоже спешит
сейчас в ставку терия Вердена?
Вот только припасы у него кончились, а тут — моя колбаса. Вот же
тварь!
Видя, что я задумался, парень дёрнулся, надеясь вывернуться из
захвата. Но не на того напал! Брызнула кровь — нож был острый. И он
со стоном обмяк.
А его лицо...
Я захлопал глазами! Совершенно нормальный с виду парнишка,
распластанный подо мной, вдруг стал обрастать бурой шерстью, а уши
его заострились, как у собаки...
— Бля... — выдохнул я.
Пленник по моему лицу понял, что происходит, и испугался.
Похоже, он сам этого не ожидал.
Покосился на своё шерстяное плечо, потом на меня, непонятно
выругался сквозь зубы, и превращение прекратилось.
Зверем он так и не стал. Только на макушке остались торчать
пушистые уши, а тело даже отыграло назад — шерсть исчезла. А потом
и уши посветлели и стали совершенно человеческими.
— Ты кто? — выдавил я, липнувшие к зубам слова.
— Ещё и нож заговорил, скотина! — буркнул парень.