— Чёрные камни? — предположил Бурка.
Я едва не прыснул:
— Медикаменты, бро! В походе — это самое ценное. Майа дала мне
три связки сушёных трав, Шасти — какой-то порошок для варки
эликсира. Но у колдуна явно припрятаны серые шарики-печати —
хоргон! Это не только оружие против демонов, но и
лекарство от ран.
— У тебя же есть один? — удивился Бурка.
— Был. Но я его Шасти оставил. Не мог же я бросить жену без
оружия?
Бурка наморщил нос: шучу, что ли?
— А ну — дай-ка сюда твой мешок? — попросил он.
— Бери! — Теперь уже удивился я.
Волк запустил в мешок руку и вытащил серый шарик! Наверное, он и
хоргон тоже чуял.
Ну, Шасти! Подсунула! Ох уж, эта девчонка!..
— Мда, — только и смог сказать я.
А вот Бурка, повертев в пальцах хоргон, заулыбался радостно.
— Я только рассказы про него слышал! Какой свеженький! Самый
сильный сейчас! Он когда старится, то белеет!
— Надо же, — удивился я.
— Их же втроём можно зафигачить хоргоном! — ликовал Бурка. — И
никто не догадается, что это дикари с гор напали! Ты же умеешь его
активировать!
Это был аргумент.
Хоргона жалко, конечно, но барсы и волки — не знают такого
оружия. И обращаться с ним не умеют. А значит, наше нападение не
вызовет ответных репрессий для местного населения.
— Красава! — похвалил я Бурку. — Но учти — шарик этот у нас
последний, и потому мешок колдуна пострадать не должен. Нужно будет
и тварь прикончить, и ценную шкурку её не попортить, понял?
Волк радостно закивал.
Сообразив, что страшному колдуну теперь точно хана, Бурка аж
задрожал весь от предвкушения драки.
— Ну что, вперёд? — предложил он.
— Подожди! — велел я. — Сначала разведка и чёткий план. Чтобы
минус одна колдунская сволочь, мешок с добычей, и ни одна ворона
ничего подсмотреть не успела!
Бурка белкой вскарабкался на сосну. А когда он спустился и
рассказал, что увидел, я сжал зубы и схватился за нож.
Но в бой мы не бросились. Уселись у сосновых корней и стали
раскладывать камешки, прутики и травинки, планируя атаку.
Щас мы покажем колдуну, кто в наших горах хозяин. Блокпостов
понаставили, понимаешь. Твари.
Я смотрел на Бурку, нетерпеливо роющего землю ступнёй в кожаном,
очень хорошо сшитом сапоге (стянул, наверное, в деревне), и жалел
его.
В этом мире каждая костяная бусина на сапог нашивалась вручную,
каждое слово должно было быть кем-то сказано, каждая истина —
проверена на себе. И потому народ здесь по-детски доверчив.