Вот сказал я волку, что со спины нападать можно — и он мне
поверил.
Конечно, в данном конкретном случае, когда против двух мальчишек
— три воина и колдун — мужеством было напасть даже со спины. Но как
объяснить это пушистому остроухому бандиту?
У него были свои моральные устои и доблесть своего племени, а я
их ему поменял. Он мне верит, он ел у меня из рук. Поверил и в то,
что существует доблесть другого рода, засадного.
Доблесть слабых, что вынуждены защищаться всем, чем умеют.
Но как он, неопытный подросток, будет потом применять это
знание?
— Ты всё запомнил? — спросил я хмурясь.
Бурка кивнул и стал снимать сапоги.
— Я всё сделаю, как ты сказал, — он сбросил кожаную рубаху, и я
увидел, что шрам на его груди всё ещё воспалённый, красный.
— Соберись, — предупредил я. — Работаем тихо, быстро, без лишних
эмоций. В таких делах выигрывает тот, кто спокоен.
— И против колдунов?
— Против них — особенно.
— Я спокоен! — выдохнул Бурка. И повторил для верности: — Я
спокоен-спокоен-спокоен-спокоен-спокоен!
— В драку не кидайся, жди сигнал! — повторил я строго. — Иначе —
или я тебя зарублю под горячую руку, или колдун чем-нибудь
шибанёт!
— Да понял я, понял!
Я покачал головой: понял он, ага, так и приплясывает на месте,
волчара нетерпеливый.
— Иди, — велел я. — Ты начнёшь первый. Потом знак подашь, как
договорились.
Бурка кивнул и попросил:
— Отвернись!
Стесняется он меня, надо же.
Я отвернулся, конечно. Уставился на небо.
Часы бы какие-то? А то — только и понимаю: перевалило за
полдень. И очень сильно уже перевалило. Но ещё не вечер, не-ет.
Издалека донёсся волчий вой, и я обернулся.
Одежда Бурки была аккуратно сложена стопочкой под кустом акации.
Я поднял её и запихал поглубже в куст.
Потом снял сапоги, вырезал ножом квадратик травы, плеснул на
землю воды из фляжки, потоптался ногами. Подумал — и по лицу провёл
грязную полосу.
Снял и припрятал под куст мешок и свою «лишнюю» одежду. Оставил
штаны да рубаху, которую безжалостно разорвал по вороту.
«Бедный заяц, попал в переделку», — усмехнулся я и стал
выбираться на караванную тропу.
Солнце палило безжалостно, а мы с Буркой шли по тенёчку, потому
я тут же вспотел, и прилипшие ко лбу волосы довершили образ.
Парнишка-замарашка, босой, безоружный — безобиднее некуда,
верно?
«Блокпост» прятался за изгибом тропы.