Утром я проснулся ещё до света. Сонный, как муха, но всё равно
надо было вставать.
Ночевали в аиле Майи. Полночи я уговаривал Шасти, что всё со
мной будет нормально, что вернусь и даже принесу ей яшму и бирюзу,
о которых она мечтала.
В здешних бусах моей жене не хватало ярких камней, я пообещал
достать.
Шасти успокоилась наконец. И даже дала мне несколько дельных
советов. Я обещал, что буду максимально осторожен. Какой мне смысл
погибать?
Вторые полночи я прощался с Майей и братьями.
Говорили и по делу, и просто так. Расспрашивал про род зайца,
про то, как ведут себя деревенские не воинских родов. А потом вдруг
заговорили про магию.
Самыми опасными в моём путешествии были не воины, а колдуны. Они
могли разглядеть моё истинное лицо, могли заподозрить во мне шпиона
не из-за того, что где-нибудь проколюсь, а из-за особого
колдовского зрения.
Ничего подобного я в убитом колдуне вроде бы не заметил, но
родным пообещал держаться от черных гадов подальше.
Темира и Ойгона больше всего беспокоил меч: как же я буду
сражаться без своего меча? А я... Всё-таки юные — ничего не боятся.
И кровь у них горячее.
Я думал про то, что там, в ставке терия Вердена, мой второй меч!
Вот только как бы его достать?
Ставка — это такой палаточный лагерь — юрты, аилы... Это ведь не
дворец, можно как-то и просочиться...
Все мои ещё спали, и Шасти спала, когда я встал тихонечко,
подхватил одежду, кожаный мешок, что приспособил на спину, вместо
рюкзака, и вышел на улицу одеваться.
Не хотел я никого будить, но Майя так же тихо поднялась и вышла
меня провожать.
И Ойгон проснулся и тронул за плечо Темира. И ещё полдеревни
вышло. Но так тихо, понимаешь, вышло, что жена не проснулась.
Бурка не вернулся, и я решил, что так даже лучше. Удрал он,
наверное, в свои горы. Разуверился в подлых и злых людях, которые
не ценят маленьких диких волков, а всё норовят домашнего
подманить.
Но ведь и я Бурку не насовсем приручил. Пусть валит к своим и
живёт вольным крылатым волком!
Тропа вильнула, отстали Темир и Истэчи, провожавшие меня. И я
остался один.
Ещё поворот, и смолкли последние звуки, пропал запах жилого.
Кругом были только горы и лес. И каменистая тропа, ведущая
вниз.
Было прохладно, роса мочила мои любимые сапоги, подбитые кожей
дракона. Непромокаемые, отличные сапоги.