- Спасибо.
- Не за что. - Она легко коснулась его ладони и тут же одернула
руку, воскликнула:
- Да у вас жар!
- Что? - Он опять на нее посмотрел. - Нет, ничего, мне уже
лучше. Я посижу, отдохну немного. А вы делайте, что хотите.
- Он весь горит, - тихо сказала Оля, повернувшись к нам. -
Может, ему каких-нибудь таблеток дать? В машинах же есть
аптечки...
Странно, что мы тогда не придали особого значения болезни
охранника, не заподозрили неладное. Возможно, мы просто очень
устали и нам не хотелось думать о плохом.
Впрочем, в тот день мы еще не знали, как начинается
обращение.
* * *
Погода испортилась неожиданно: налетевший холодный ветер нагнал
низких туч, из них посыпалась колючая морось. Мы надеялись, что
ненастье долго не продлится, но уже темнеть начинало, а водяная
крупа вперемешку с льдинками всё хлестала крышу и стены нашего
убежища, намерзала на окнах. Димка дважды бегал к своей машине,
доставал что-то из салона и багажника. Возвращался насквозь мокрый,
продрогший, злой как чёрт.
Димка вооружался: готовил какие-то адские смеси, растворял в
ацетоне куски выдернутого из стен пенопласта, грел на огне вонючую
солярку, калил проволоку, скоблил ржавчину, обтачивал напильником
раму сломанной раскладушки, собирая алюминиевый порошок. Он всё
ждал, когда дождь уймется, чтобы начать сливать топливо из
припаркованных машин. Он даже инструмент для этого дела успел
приготовить – стальную заостренную трубку, похожую на гигантскую
медицинскую иглу, и двухметровый шланг.
Димка был самым занятым в нашей компании.
Но и остальные не бездельничали. Минтай возился с маленьким
приемником, пытался перестроить его на прием коротковолновых
сигналов, растягивал под потолком антенну. Катя собирала дождевую
воду для стирки – в груде тряпья под кроватью она нашла пару мятых
футболок и чей-то комбинезон; он пришелся ей почти впору, так что
она, скрепя сердце, решилась поменять вечернее платье с декольте на
мужские штаны с подтяжками. Оля с Таней готовили суп из лапши,
тушенки и бульонных кубиков, старались ненавязчиво поухаживать за
Карпом. Охраннику, кажется, становилось хуже, – он беспрерывно
чихал и кашлял, утирался шарфом, обильно – так, что одежда промокла
– потел. Но стоило заговорить с ним про лечение, про лекарства – и
он тут же выходил из себя: хрипло ругался, грозился, что уйдет,
если его не оставят в покое. Карп так и сидел в своем кресле,
отказываясь перебраться на кровать. Порой он бредил – нёс какую-то
чушь про конец света, про вселившихся в людей демонов, про
искупление и грехи. А мы невольно прислушивались к его словам. И
чем темней становилось на улице, тем сильней они нас пугали.