Поначалу лейтенант удивился – каким
образом его отпустили домой в преддверии таких значимых событий.
Как правило, перед операциями фронтового масштаба отпуска
отменялись. Но по здравому размышлению решил, что новый стиль
по-своему разумен – больше шансов запутать немецкую разведку,
сделав вид, что все в армии идет заведенным порядком. И все же, его
слегка знобило. Лейтенант как-то свыкся с мыслью, что у него будет
как минимум несколько дней после возвращения, в течение которых он
вернется в привычную колею окопной жизни. Однако, практически сразу
же попал в круговерть тайной, невидимой со стороны, но от этого не
менее напряженной суеты. Резкий переход нервировал и вновь вызывал
одну и ту же мысль, которая неотступно сопровождала его на фронте с
первого дня, несмотря на то, что Дрегер был добровольцем.
«Я же не военный, а шахтер, что я
здесь делаю?..»
- О, да, дом, милый дом. Старая
добрая Англия… «Страна величия, обитель Марса, трон
королевский, сей второй
Эдем»[9], - неожиданно
процитировал на вполне хорошем английском француз с рыцарским
шлемом[10] на
рукаве. Тон его был отнюдь не доброжелательным, скорее
едко-саркастическим. На первый взгляд слова были совершенно
нейтральны, но все присутствующие хорошо поняли скрытый
смысл.
Французы и англичане с
первого года войны сражались и гибли бок о бок, но… Британия
находилась за проливом, вне досягаемости противника,
а значительная часть
Франции до сих пор была под пятой
врага. Французские снаряды годами
перемалывали французские же деревни и
виноградники. И разговоры о том, что
англичане наживаются на галльской крови, истощая основных
континентальных конкурентов, были такими же стойкими, как трупный
смрад на передовой.
Дрегер скрипнул зубами, сжав
кулаки. Американцев еще можно было назвать кровопийцами, недаром
они так долго собирались, чтобы вмешаться в европейские дела. И то
не всех, взять хотя бы стойкого Шейна. Но слышать даже намек на
подобное ему,
ветерану туннелей Западной
Фландрии…
Танкист молча, с кривой
усмешкой смотрел на Дрегера. Молодой, невысокий, с лицом землистого
цвета, подергивающимся в нервном тике, француз сидел неестественно
прямо из-за корсета, угловато выступающего
под кожаной шоферской
курткой. Почти у всех танкистов очень быстро
начинались большие проблемы с позвоночником и легкими. Немудрено –
когда многотонная махина, поднявшись на какой-нибудь пригорок, с
размаху обрушивается вниз, принимая удар прямо на корпус - позвонки
просто ссыпаются в кальсоны. А уж воздух внутри танка был такой,
что экипажи нередко предпочитали вылезти под вражеский огонь, чем
дышать горячей смесью бензина, выхлопных газов и
масла.