— Отравилась, наверное, — подвожу итог ко всему
вышесказанному.
Сглатываю демонстративно, в общем, максимально играю на его
чувстве брезгливости и отвращении.
Уже уверовав в свою победу, пытаюсь встать.
— Я пойду, может, даже подумаю об оформлении больничного или
административного на три дня.
На радостях разворачиваюсь, что игра удается, захлопываю
ежедневник, беру ручку со стола. Оборачиваюсь и понимаю, что
актриса из меня никудышная.
Этот козел уже стоит со спущенными штанами, и его намерения
более чем ясны и даже видны невооруженным взглядом…
***
— Куда? Стой! — кричит Матецкий, когда я с безумным взглядом
подлетаю со стула и кидаюсь в противоположную от него сторону.
Мне практически удается побег, очередной.
Но я неудачно цепляюсь ногой за ножку стула и лечу на пол.
Приземление проходит не очень удачно. Вернее, совсем
отвратительно, потому что я падаю лицом вниз и ударяюсь о
выступающую часть стола.
Я очень терпеливая девочка, и с болевым порогом у меня все
хорошо. Но сегодня точно не мой день.
От удара звенит в ушах, по ощущениям голова сейчас расколется,
как грецкий орех. А мое правое веко раздувает с невероятной
скоростью. Я боюсь даже дышать. Начинаю громко всхлипывать.
— Ты это чего, Макова? Не вздумай! — проговаривает Матецкий и в
спешке начинает натягивать свои штаны обратно.
Я не совсем хорошо соображаю и начинаю голосить на весь
кабинет.
— Больно! — я всхлипываю по-настоящему, не прикидываюсь. — Не
трогайте меня!
И, видимо, такой эпизод сложно пропустить, дверь хоть в кабинете
и дорогая, да и шумоизоляция на среднем уровне, но мой звонкий
голос слышат все сотрудники нашей фирмы.
Реакция окружающих не заставляет себя долго ждать. Когда замок в
двери щелкает, на пороге появляется Антон Сергеевич Матецкий — отец
Тима.
— Какого… здесь происходит? — брань легко слетает с языка
мужчины, и в целом есть от чего себе позволить ругаться
по-черному.
Стул перевернут, Тим возвышается надо мной с выдернутой из брюк
рубашкой, а я на полу с красным лицом и даже, возможно, с огромным
фингалом под глазом (проверить свой ушиб я так и не решаюсь).
— Рехнулся?! — Матецкий-старший стервятником смотрит на родного
сына. — А ты чего орешь как потерпевшая? — более тихо уже уточняет
у меня мужчина.
Хотя я готова поспорить, что его воображение уже услужливо
подкинуло нужный эпизод. В котором его сын меня домогается и,
возможно, даже бьет в порыве страсти.