Похоже, они нисколько не обрадовались
окончанию занятия, но повеселели, услышав о продолжении. Млад
решил, что студенты со времен его молодости сильно изменились: в
его бытность студентом все обычно скучали, слушая наставников.
Как только он прикрыл за собой дверь
в учебную комнату, декан скорым шагом направился к выходу и быстро
заговорил:
– За тобой прислал нарочного доктор
Велезар. Врачебное отделение сани дает – чтобы быстрей ветра… Как
наставник поедешь, а не как голодранец, в кои-то веки.
– Что случилось-то? – Млад едва
поспевал за деканом. То, что за ним прислал нарочного сам доктор
Велезар, не могло не польстить…
– Он подозревает у мальчика шаманскую
болезнь. Все думали – падучая… Велезар Светич посмотрел и решил
посоветоваться с тобой.
– Юноша в лечебнице?
– Нет. Не все так просто. Мальчик из
христианской семьи… Его лечили крестом и молитвой, изгоняли
какого-то дьявола. А ему, понятно, все хуже. Так что жди отпора,
христианские жрецы сбегутся – на весь свет орать станут. Ну да
Велезар Светич знает, как с ними разбираться, не в первый раз.
Дикие люди эти христиане… Дитя родное угробят за свою истинную
веру.
У выхода их поджидал Пифагорыч.
– Мстиславич, платок возьми теплый… В
санях шкуры постелены, а грудь-то голая. К ночи, небось, еще
холодней станет.
– Станет, станет, – улыбнулся Млад, –
и не «небось», а в точности так.
И хотя восемь верст до стольного
града тройка лошадей и впрямь пролетела быстрей ветра, на торговую
сторону въезжали в сумерках. Млад не любил путешествовать в санях и
снизу смотреть в спину вознице. В Новгород ему нравилось въезжать
верхом, когда над берегом издали, постепенно, поднималась громада
детинца, сравнимая величием с крутыми берегами Волхова, и хотелось,
вслед за Садко, скинуть шапку, поклониться и сказать:
– Здравствуй, Государь Великий
Новгород!
Сегодня и красные стены детинца
покрылись инеем, и он слился с белым берегом, белым Волховом, белым
сумеречным небом, в которое упирались его сторожевые башни.
Кони пронеслись по льду Волхова мимо
гостиного двора, мимо торга, мимо Ярославова Дворища, свернули к
Славянскому концу, миновали земляной вал и потрусили по узким
улицам к Ручью.
Возница остановил сани около
покосившегося забора: дом за ним напоминал согбенного временем
старца. Один угол просел в землю, крыша накренилась в его сторону,
оконные рамы смялись перекошенными тяжелыми бревнами и почернели от
времени. Словно не было в доме хозяина… Впрочем, Млад не осуждал,
он и сам хорошим хозяином себя не считал. Если бы сычёвские мужики
не следили за жильем студентов и наставников, он бы давно
переселился в землянку.