Во втором сомневаться не приходилось: Виктория сама была среди тех, кто разрабатывал систему разного рода тренировок для своих воспитанников. Помимо много прочего в них входили и разного рода упражнения для обучения тому, как вести себя в условиях космического полета. Например, в невесомости. Или наоборот: когда сила тяжести при ускорении слишком велика. Ну или как сейчас, когда коскар то разгоняется на максимуме своих возможностей, то так же интенсивно тормозит, включая уже не кормовые, а носовые двигатели.
Все это было знакомо… Ну, по теории, а не на практике, но все же. Оставался лишь основной вопрос: что тому стало причиной, зачем потребовались все эти маневры?
Коскар опять заложил выворачивающий кишки вираж, и Виктория вернулась мыслями и взглядом к офицеру. Этот более чем странный тип сидел в пилотском кресле и азартно матерился. Многие выражения Виктория, вот ей-богу, слышала впервые! Однако восхититься богатству примененной обсценной лексики не позволяли обстоятельства.
Огромный лобовой экран коскара пылал ярко-алым. В одной его части поверх звездной карты, выведенной прямо на стеклопласт, стремительно сменяясь, мелькали какие-то цифры, схемы и графики, в другой — той, что располагалась напротив второго кресла — металось из стороны в сторону что-то очень похожее на прицел, который то наводился на какие-то точки в пространстве, то вновь терял их. Руки офицера так и летали над пультом, переключая тумблеры и нажимая кнопки, а после возвращаясь на «рога» изогнутого штурвала.
— Садись! — приказал он и, дернув подбородком, указал на соседнее кресло. — Хватит сопли жевать! Хватай палку!
Морда у него была такой же, как и голос — злобно-азартной.
Да и нависал он над пультом как-то так, что сразу вспомнились рисованные злодеи из детских мультфильмов. Виктория, если честно, до недавнего времени (собственно, до самого ареста) смотрела их с огромным удовольствием, компенсируя нехватку детства, которое прошло в Специнтернате, где ребятам, отобранным для будущего служения Империи, тратить время на такую ерунду, как мультики, никто не позволял.
— За… палку?
— В кресло стрелка! И быстро! Да блин! Двигай, тупица!
Как ни странно, это прямое оскорбление подстегнуло, обозлило и заставило собраться — словно пощечина истеричную девицу. Двигаясь по-прежнему на четвереньках, Виктория добралась до свободного кресла и плюхнулась в него.