Из тонкой
щели выползла узкая бумажная лента, перфорированная через каждые
два сантиметра. Точки, тире и цифры. Продвинутые модели позволяли
слать и передавать полноценные текстовые сообщения, но Риман верил
в здоровый консерватизм и надежность простоты. Кроме того, чем
больше возможностей, тем больше объем аппарата, а хозяин считал,
что и без того носит немалый груз хитрой машинерии.
На этот раз
сообщение было очень коротким - все без изменений, направление
«Африка» работает, как заведено, незапланированных происшествий не
случалось. Риман оторвал использованный участок ленточки, тщательно
сжег в специально установленной чашке газовой горелки, похожей на
пепельницу. Одернул рукав, скрывая «Миньон», снял цепочку, вернув
ее на прежнее место.
У Римана
было еще четверть часа, и он употребил их для совсем уж неспешной
прогулки вдоль реки. Смеркалось, все больше почтенных «bourgeois»
появлялось на улицах. Слово это давно изменило смысл и теперь
охватывало обширный класс между пролетариями и «золотой» элитой.
Человек, который может позволить себе пристойный уровень жизни,
счет в банке и ренту, однако не обладает существенными активами и
капиталами. Днем все эти люди неустанно трудились на благо общества
и собственного частного процветания, подобно гномам, что не видят
солнечного света под тяжелыми сводами конторских потолков. Но
вечером торопятся наверстать упущенное. Париж посещало ничтожно
мало (в сравнении с его статусом. конечно) туристов и прочих
прожигателей жизни. Город был слишком дорог, а те, кто мог себе
позволить настоящий отдых - отправлялись совсем в другие
места.
Над головой
скользнул яркий сиреневый луч - включилась подсветка Башни Ворраля,
а на высоте четырехсот метров закрутилась батарея из трех громадных
прожекторов.
Сама башня
отсюда, с набережной, была не видна - ее скрывали расстояние и
комплекс французского отделения американского картеля «Association
of Independent Entrepreneurs». Но темнеющее небо подсвечивалось
отраженным светом, попеременно золотым и сиреневым.
Скользнув
взглядом по зданию, Риман усмехнулся, вспоминая, сколько копий было
сломано относительно зданий AIE или «Мерзости Талда», как их обычно
именовали во французской прессе. Дед Престейна еще в прошлом веке
купил и перестроил довольно симпатичный особнячок в пятнадцать
этажей и окнами на Сену. Отец, пользуясь временным спадом цен,
выкупил солидный участок вокруг особняка и затеял строительство
куда более обширного комплекса. Сын - собственно Иоганн Престейн
Талд - строительство закончил, но поступил экстравагантно. Он не
стал сносить особнячок, как планировалось изначально, а вписал его
в общий ансамбль. Громадины новых построек возвышались справа и
слева от дома, накрывали его сверху солидной аркой, но при этом
первый офисный дом Престейнов остался полностью самостоятельной
постройкой.