Гильермо
спрятал лицо в складке сутаны, надеясь, что Франц не заметит
непрошеных, позорных слез стыда и презрения к самому
себе.
* *
*
Мариан не
пользовался и соответственно не держал в конторе никаких
арифмометров и прочих железных чудес. Кроме того он никогда не
записывал математические операции. Еще в юности, начиная мелким
подручным у скупщиков, Белц учился у китайцев, которые полагались
только на собственную память и пальцевый счет. Со временем, когда
пришлось считать числа большие, чем десять тысяч, Мариан перешел на
абак, только не французскую «нумерику», а опять же китайский, с
семью шариками на проволоке вместо десяти.
Это было
удобно - быстро, надежно, не оставляя никаких следов. Каждый день
Белц считал, сопровождая процесс тихим стуком костяшек абака.
Приход, расход, необходимые траты, возможная прибыль, практическая
прибыль... Едва слышный шипящий звук, с которым желтый шарик
скользит по проволоке, а затем легкий стук столкновения. И снова,
еще быстрее, тысячи, десятки тысяч операций, день за днем, год за
годом. Звук абака становился звуком денег.
Белц подбил
последнюю операцию, суммировал итог, покатал его в голове, словно
опытный дегустатор глоток хорошего коньяка на небе. Еще раз
перепроверил сквозным просчетом, как синкретический аналитик
сверяет общий баланс картельной бухгалтерии. Мариану нравилось
думать, что в такие моменты он становится сродни великим именам
вроде Саула Дагенхема или новой звезды синкретического анализа -
Георга Пэриш-Локка. Пусть масштаб несравним, но суть
одна.
Итог не
изменился, что радовало.
Мариан
откинулся на спинку кресла и покрутил на пальце перстень. Хотел
было зажечь сигару, но передумал. Душа требовала какого-нибудь
широкого жеста, но разум властно напоминал, что до завершения дня
еще остается несколько часов и не время для излишеств. Белц
ограничился тем, что налил себе полный стакан настоящей
«ледниковой» воды и выпил его, не спеша, до капли, смакуя будто
вино. Впрочем, хорошая вода в Шарме стоила дороже любого
алкоголя.
Из-за спины
возник мальчишка, выполнявший роль посыльного и одновременно
мажордома. Мелкий прислужник зашептал на ухо патрону, и с каждым
словом Белц все больше мрачнел, машинально постукивая опустевшим
стаканом по столу.
- Впускай,
- наконец приказал скупщик, отставив стакан. Мальчишка испарился.
Белц щелкнул пальцами, махнув в сторону двери. Колыхнулась портьера
в углу кабинета - скрытая охрана бдила. Впрочем, это было слабым
успокоением.