Блондинка
вскинула голову, готовая к указаниям.
- Кушнаф и
вы, - Хольг пренебрежительно махнул неграм. Те кутались в свое
рванье из шинелей, как будто вокруг была не жаркая восточная
пустошь, а ледяная Россия, где, как известно всякому, даже медведи
тонут в снегах. Аскари встрепенулись и опять закивали, всем видом
показывая готовность исполнить любой приказ белого
господина.
- Ищите
телефон с выходом на большую связь. На всякий случай, вдруг в банке
не выгорит, - указал фюрер. - И этого с собой заберите, - он ткнул
пальцев в сторону Гильермо.
- Он пойдет
со мной! - возразил кардинальский секретарь и сделал движение,
словно намереваясь схватить Боскэ за полу сутаны.
- Не
торгуйся, святоша, - негромко, грубо и очень жестко сказал Хольг.
Сказал так, что рука Франца опустилась сама собой. - Ты не в том
положении, чтобы здесь кукиши мне крутить. Увижу деньги и как они
откладываются в кассу, тогда я буду спокоен, а с твоим ... собратом
ничего плохого не случится. Да и переодеть его пора.
- Мы
присмотрим, - усмехнулась блондинка, и от ее усмешки Францу стало
не слишком хорошо. Как и от непроницаемого взгляда Кушнафа, чьи
глаза были густо подведены черным.
- Родригес
у нас католичка, - хмыкнул фюрер. - Она святого отца не обидит. Ну,
разве что в крайней надобности. Но ведь такой надобности не
возникнет, правда?..
Хольг
испытующе глянул на Франца. Тот поколебался и, наконец, сдался,
видя, что спор бесполезен. Откровенно говоря, секретарь обдумывал
идею устроить небольшой скандал в банковском отделении. Конечно,
если оно окажется достаточно респектабельным. Дозвониться до
Морхауза, затем сослаться на попытку грабежа и попросить защиты.
Если здесь нет полиции, то у банковского отделения точно имеется
охрана, и бандитский сброд не рискнет с ней связываться.
Не то,
чтобы Франц уже совсем решился поступить именно так, но подумывал.
Как выяснилось, не ему одному пришла в голову подобная
мысль.
- Идем, -
сдался секретарь. Про себя же подумал, что скорее бы это
закончилось. Как же плохо без Байнета... Ему хватило бы строгого
взгляда, чтобы поставить на место зарвавшихся негодяев.
* *
*
Вблизи
город оказался еще более неприглядным, чем со стороны. Его будто
накрыли невидимой паутиной, которая придала всему налет печальной
унылости и серости. И мусорности. Если на дорожках было еще
относительно чисто (очень относительно), то уж в проулках и на
прочих задворках чего только не валялось, включая хорошо
выдержанную дохлятину.