- Я вас
убью, - повторил Олег. - Я убью вас, Деспер...
Наверху
Олега ждали две записки фототелеграфа, доставленные пневмопочтой. В
одной Хохол кратко извещал, что скоро его, наконец, выписывают из
больницы, подлатали хорошо, и нехудо бы встретиться, перетолковать
за жизнь и все остальное. В другой была только одна фраза хорошо
знакомым почерком.
«Tengo culpa»
«Прости
меня», по-испански.
Солдатенков
понял, кого имел в виду десперовец, когда говорил о менее
принципиальном спутнике.
Олег смял
записку, уронил ее, глядя, как тонкий листок, кружась, опускается
на мягкий ковер. Бесцельно походил по номеру, спотыкаясь о мебель.
Галстук начал душить. Человек попытался снять его, но мешала
булавка. В конце концов, Олег просто вырвал ее, разодрав воротник
сорочки, стянул с шеи удушающую петлю.
Сел,
привалившись спиной к роскошной двуспальной кровати. Здоровый глаз
жгло, больной же застыл в орбите, словно кусок льда. Олег провел
руками по лицу, стер непрошенную слезу, однако на ее место
выкатилась другая. И еще, и еще...
Сидя прямо
на роскошном паласе, Олег тер глаза, словно школьник, стыдящийся
показать слабость перед одноклассницами. Пока, наконец, не
разрыдался по-настоящему.
«Я вас
найду, я вас убью...» Как, должно быть, он был смешон для
могущественных кригсмейстеров со своим размахиванием кулачками.
«Деспер» снова выиграл, даже не напрягаясь, мимоходом и между
делом.
Одинокий
калека с изувеченным телом и душой, в окружении роскоши и достатка,
плакал впервые за три года, понимая, что «Деспер» снова выиграл. И
снова забрал у него все. По-настоящему все.
Утром
следующего дня Хольг Зольден оставил за собой все прошлое. Он
выписался из роскошного отеля, исчезнув без следа. О том, куда
Хольг отправился дальше, мог бы поведать Антуан Торрес, однако
Капитан не афишировал, кто и откуда приходит в Народный
Антиимпериалистический Фронт.
Так
началась кровавая и страшная вражда, замешанная на безграничной
ненависти. Ей суждено было продлиться почти двадцать лет и унести
жизни многих, очень многих людей...
Но это уже
совсем другая история.
* *
*
Гильермо
послушно вытянул правую руку. Швея быстро пробежалась умелыми
пальцами по шву, закрепляя края ткани булавками. Непрошеный лучик
солнца скользнул по белоснежной ткани, заиграл на золотом шитье.
Избранный папа отправится в camera lacrimatoria, чтобы выбрать одну
из трех сутан разного размера. Однако Морхауз не собирался
оставлять что-либо на волю случая, так что правильное облачение
подшивалось заранее, в точности по фигуре.