На этот раз действую на опережение. Успеваю отдёрнуть руку, шарахнуться в сторону и отвесить отцу звонкую пощёчину.
— Это ты меня послушай. — голос дрожит, но мне чудится, будто он звенит от силы и уверенности в себе. — Ты не признал меня. Ушёл от матери. Не помог ей, когда она болела. Не приехал на её похороны. Не помог мне, когда я осталась без дома и вынуждена была жить в школе и слоняться по соседям… Ты мне кто угодно, но не отец. И здесь я не для того, чтобы что-то с тебя поиметь! Не для того, чтобы мириться или выяснять отношения. Твой пёс сказал, что ты болен, что тебе недолго осталось. Я просто хотела в этом убедиться лично и узнать, как долго ещё будет существовать вероятность твоего вмешательства в мою жизнь. — ухмыляюсь и возвращаю ему сказанные много лет назад слова, его же. — Я вздохну с облегчением, когда ты сдохнешь.
— Всё сказала? — басит Должанский. — А теперь меня послушай. Твоя мать была законченной алкоголичкой, и я хоронил своё будущее не один год, таская её по всей стране! Ты не знаешь, что это такое, но, поверь, жить с алкоголиком…
— Тяжело? — смеюсь открыто в его лицо. — Слушай, Сергей Леонидович, а бросить дочь на жену-алкоголичку и уйти в своё счастливое и светлое будущее, просто было?
— Ты не понимаешь! Не хочешь понимать…
— Вот тут ты прав. Не хочу. У меня была прекрасная мама. Если она и выпивала, она всегда за это раскаивалась. Никогда в запой не уходила. Всю себя мне отдала. А ты… такой большой, сильный, страшный… Да сбежал ты, хвост поджав, и всё. Не нужны мне твои оправдания. Можешь на горло брать? Значит, скоро не сдохнешь. Увижу ещё раз этого пса рядом с собой… — у меня нет для него угроз на самом деле. Он мне абсолютно чужой человек, к тому же превосходящий меня по всем параметрам. — Как ты вообще мог ЕГО ко мне послать? Ещё моим отцом себя считаешь… Был ничтожеством, им и остался.
А этому ещё что от меня надо?
— Рита, стой! — голос Паши перебивает скрип двухстворчатых дверей гостиницы.
Идиот. Беспросветный. Если я на его первый окрик не отреагировала, это что, значит, нужно заорать снова, ещё и громче?
Тёплый ветер проходится по лицу и открытым участкам кожи. Это странно, но внутри меня будто какое-то разочарование. Я ведь представляла себе порой, как встречу отца, как выскажу ему всё… И что? Что вышло? Я и половины не сказала из того, что вертелось на языке! Что он сделал? Стал всё на маму валить… Мерзавец. Подонок! Ладно, он так же поступал при её жизни. Она всегда могла его остудить, отстоять свою правоту, но сейчас, когда моей мамочки больше нет…