Да чего я вдруг стал загоняться
подобными мыслями? Чего мне стыдиться?
Хоть одного из этих полупокеров
запустить бы в Васюганские болота без оберегов и чар на полчасика,
тогда на их никчёмную жизнь никто не поставил бы и погнутую
копейку. Или на другой планете, в другой жизни, пустить по болотам
жёлтой гнили – тогда бы вообще без шансов на возврат.
А пока вот они, вельможные господа,
аристократы, стоят, пялятся на мои потрёпанные, хотя и чистые
походные одёжи.
Да, одет я не по последнему писку
моды, но под моими руками не мода издаёт последний писк... Под
моими стальными пальцами воют и рычат чудовища из Бездны. Поначалу
воют, а потом скулят и вырываются, чуя приближение неизбежного
конца.
В разных мирах существ подобных мне
называли по-разному: Страж, Охотник, Истребитель, Защитник. Тут же
меня называют Ведарем – боевой машиной для уничтожения монстров из
Бездны...
Но сейчас стою посреди дворца, и мне
катастрофически не хватает боевого ножа на бедре. Без него чувствую
себя голым. Заставили-таки снять для аудиенции. Седобородый воевода
Вакула Зимний заставил. Из уважения к этому старому борову я
послушался и отдал на время боевого товарища.
В принципе, и без ножа я сам по себе
опасен. Сколько тут людей в дворцовой зале? Около двух сотен?
Взгляды разные – от полных интереса до совсем безразличных. Все
молчат, ведь между собой общаются члены царской семьи.
Отец-батюшка, мать-царица и три сына.
Да потому мне тоже "посчастливилось"
родиться царевичем. Вот только судьба третьего сына не такая, как у
двух старших. Другая судьба...
– Смотрю на тебя, сын, и узнаю себя в
молодости. Такой же блеск в глазах, такой же задор, – негромко
проговорил Василий Иванович. – Лишь только грусти могильной не
было, а так всё одно к одному.
– Жизнь не маслом по мёду катала, –
хмыкнул я и перевёл взгляд на старшего брата, сидевшего по правую
руку от царя. – Мне всё больше камень да сыра земля заменяли перины
пуховые. Волки пели колыбельные, а нежить хотела навсегда
убаюкать.
– Какой же ужас, – покачала головой
царица.
Сказала это так, как будто ей
доложили о пропаже одного мотка ниток из набора для вышивания
крестиком. Вроде и выказала сожаление, но, с другой стороны, ни
грамма эмоций, ведь моток можно взять и другой.
Старший брат Владимир Васильевич
полным изящества движением взял с золочёной тарелки вишню и
неспешно положил её в рот. Надкусил. Прожевал, проглотил и только
после этого проговорил: