– Сурова жизнь воина, но лишения и
трудности закаляют характер. Иначе и быть не может, ведь Бездна
рядом… Иван, ты уже не тот нюня и размазня, каким мы тебя помним с
детства. Теперь ты статный воин, образец для подражания нашим
воеводам! И неужели не было ни одного хорошего дня? Неужели в
памяти ничего доброго не осталось?
Его голос обволакивал. Звуки словно
обтекали и поглощали, закутывая в кокон. И уже почему-то захотелось
слушать этого человека. Слушать, прислушиваться, ловить малейшие
намёки и... повиноваться! Отдать жизнь за повелителя!
Я чуть передёрнул плечами, сбрасывая
наваждение:
– Осталось, Владимир Васильевич,
осталось. В памяти ещё теплится воспоминание о том снежном вечере,
когда мама сидела рядом на кровати и читала сказку... – я изменил
голос, подражая женскому: – Было у царя три сына. Старший умный был
детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был... другак! –
после этого чуть кашлянул и продолжил уже собственным голосом. – А
дальше вы появились, Ваше Величество, Василий Иванович. Вошли в
горенку вместе с воинами. Грозный и суровый. От вас пахло гарью,
металлом и кровью. И с этого момента все эти три запаха начали
сопровождать меня по жизни.
По залу прокатился шепоток. Я сдержал
ухмылку. Помнят ещё мою маму, засранцы великовельможные, вон как
стойку сделали бояре, стоило только её голосу проявиться. Отец же
чуть скривился и ответил:
– Так было нужно, Иван. Мы вернулись
с большого выброса Бездны, и было не до шуток! Много ведарей
полегло в той битве, и требовалось пополнение. Третий сын — самый
подходящий для ратного дела! Ты должен был отправиться на обучение,
чтобы в будущем встать на охране рубежей. Это не моё решение, это
наши устои и традиции. На том стояла и стоит земля русская...
Я кивнул, соглашаясь. От моего кивка
не убудет, зато смогу выиграть ещё немного времени для своего
слуги, который в этот момент работает над нашим общим светлым
будущим. Вернее, над улучшением нашего светлого будущего.
Для неподготовленного глаза его
перемещения были вовсе не заметны. Да и мой опытный взгляд тоже не
всегда видел странные движения оттопыриваемых карманов.
– Ты же знаешь, брат, что все мы
ходим под Богом и только одному ему дано решать – кто и какую
получит участь, – подал голос средний царский сын, Фёдор
Васильевич. – А мы уж смиренно должны принять судьбинушку и не
противиться ей, дабы не случилось чего дурного...