— Теть Вась, да ладно тебе причитать-то, мы ведь только тудой
сбегали и сразу обратно!
— Тудой—разтудой, до басурманов поди ж добежать успели… Еля, ты
давай за суп берись, вона там я петуха положила, ощипать его надо,
а пока накипать будет, овощей почисть. Маришка садись вареники
лепи, я тесто уже замесила и творог отвесила. А я на сыворотке сыр
стану варить.
Честно говоря, я никогда в жизни никого не ощипывала, но под
давлением авторитета тети Васи я села в уголок и взяла в руки
дохлого молоденького петуха. Дернула перышко — держится крепко,
потянула еще раз, отошло, но мне стало ясно, что процедура будет не
быстрой и мало приятной для меня, петуху-то уже все равно. И мне
стало за себя как-то обидно, почему, собственно, мне сниться сон, в
котором я должна работать на кухне, от чего я не хозяйка имения? Я
когда-то читала, что если сон доходит до абсурда, то им можно
попытаться управлять. Что будет, если я просто встану и выйду с
кухни? Поднимусь в столовую и сяду как госпожа?
— Еля! Ты что ж сидишь-то, перья считаешь? Дай сюда петуха, иди
овощи чисть. — раздался над ухом голос кухарки, от которого я
подскочила.
Уговаривать меня не пришлось, я с радостью вручила тушку Васе и
взялась за картошку. Сильно я не утруждалась, морковь и картошка
отправились в суп наполовину очищенными, крупными кусками, мне
требовалось доказать самой себе, что все происходящее со мной лишь
сон и мой дрянной суп никто просто не заметит, он исчезнет из
реальности ровно в тот момент, когда слуга вынесет его за дверь на
подносе.
Я наливала похлебку для двух конюхов, пришедших на обед, когда
мужчина, унесший поднос с едой для господ вернулся, неся всю еду
практически не тронутой. По спине у меня пробежался холодок,
неужели мой суп заметили и вернули. Что теперь будет?
— Ох, что случилось-то? Господам не понравилось? — заволновалась
кухарка.
— Господин и госпожа разругались. Прямо в столовой. Господин
Дарен уехал, будет ли к ужину не известно.
От прозвучавшего имени моей сердце в груди перевернулось.
Неужели Дарен тоже здесь и женат на другой женщине? В душе
защемило, а на глаза навернулись слезы. За что мне это испытание?
Неужели это моя пострадавшая психика так изощренно издевается надо
мной?
— А молодой господин отобедал? — продолжала переживать тетя
Вася.