Патруль вернулся в расположение батальона ночью, после
отбоя.
Я стоял отдельно от прибывшего патруля, когда их командир
докладывал о прибытии дежурному по батальону. Дежурный капитан в
конце доклада странно посмотрел на меня, после чего отправил меня в
роту в сопровождении сержанта из наряда по штабу. В роте дежурный
был предупрежден о моем появлении. Приняв у меня карабин с
остатками патронов, сержант отправил меня спать.
- Слушай, я жрать хочу, двое суток не ел. Разреши, я в столовую
схожу, там как раз парней из прибывшего патруля кормить будут.
- Князев, не беси меня, тебе сказали – идти спать, значит иди
спать. Все разбирательства с тобой будут завтра.
- Но…
- Боец, я не понял…
- Поняв, что настаивать на чем-то бесполезно, я развернулся и
двинулся в спальное помещение, где сейчас спали два взвода.
Когда я сунул руку в тумбочку, чтобы достать зубную щетку с
пастой, то понял, что моя тумбочка пуста. В ней не было ничего,
абсолютно пусто. Только на металлической дужке моей кровати висело
казенное вафельное полотенце с четным штампом части.
Скинув с себя куртку и брюки, повесив на шею полотенце, я
двинулся в сторону умывальника.
- Сержант, не знаешь, кто мои вещи забрал?
- «Особист» приходил. Дежурный по роте явно не хотел об этом
говорить: - С ним ротный был, вот у него завтра спроси.
Пока я плескался в умывальнике и стирал форму, использовав
обмылок вонючего хозяйственного мыла и холодную воду, дневальный
все время маячил в входа в казарму, как будто боялся, что я убегу
из расположения роты, скрывшись в непроглядной темноте ночи.
Утром меня не подняли на зарядку и приборку помещения, разбудив
лишь после завтрака.
- Вставай. Поешь, а то скоро ротный придет.
На табурете, напротив двуярусной кровати, стояли алюминиевая
миска с остывшей «сечкой», хлебом с «пайкой» масла и стакан
чая.
В армии привыкаешь есть очень быстро, пусть это опротивевшая
холодная каша, по вкусу напоминающая клейстер. Через пять минут я,
ощутивший наконец приятную тяжесть в желудке, протянул дневальному
чисто вымытую посуда, после чего побежал в сушилку, проверять как
там моя форма. Куртка и брюки были еще сырыми, но времени сушить
или гладить линялую ткань уже не было – одевался как есть,
передергиваясь от отвращения.
- Где этот Князев? – по длинному коридору, ведущему к кубрику
нашего взвода загремел грохот шагов нескольких человек.