Стальной многоугольник без всякой
разметки (и даже без огней!) висел в пустоте, удерживаемый тросами
под металлическим «брюхом» некоего сооружения. Там, «наверху»
хорошо просматривались люки технических сооружений, толстые
многоцветные пучки кабелей, проведенных через изрядно проржавевшие
крепежные петли, еще какие-то детали индустриального ландшафта,
отчасти напоминающие бородавки на брюхе исполинского морского
чудища. С боков тоже высилось нечто монструзно большое, тянущее к
площадке тросы расчалок. а внизу... внизу было полное ничего метров
на сто, а то и больше. Лишь паутина проводов, несколько тросов
подвесной дороге и прозрачная труба какого-то пневмотранспортера,
судя по скромным размерам, почтового. Впереди ждал длинный узкий
мостик на таких же подвесках, между перил скорее угадывалась,
нежели просматривалась одинокая фигура. Вся конструкция производила
впечатление чего-то временного и сборного. Или просто очень
секретного.
Площадка ощутимо раскачивалась и
скрипела на ветру. Сооружение представлялось чертовски ненадежным,
а в дополнение ко всему Холанн обнаружил, что многоугольник лишен
перил. Вообще. То есть коли ветер усилится, то... Воображение
Холанна нарисовало живописную картину легкого счетовода, улетающего
в техно-пропасть. Захотелось прикрыть глаза и заякориться,
ухватившись за рукав Боргара - большого, надежного и достаточно
тяжелого (особенно с портфелем).
Фигура на середине моста не двигалась.
Стиснув зубы, Холанн шагнул с последней ступеньки на рифленый
металл площадки. Когда счетовод вышел из-под защиты массивного
корпуса «Валькирии», ветер набросился с удвоенной силой. Он как
будто растворял в себе сторонние звуки, относил подальше от ушей,
так что Холанну казалось - он в пустыне, где нет ничего кроме
скальных громад, шуршащего гула ветра и скрипа металла.
Боргар забросил портфельный ремень на
плечо, обогнал напарника и первым ступил на мостик. Холанн стиснул
зубы и пошел следом, мелкими шажками, оставив за спиной
«Валькирию», источавшую волны жара от еще не остывших двигателей.
Примерно на полдороге до моста Холанн едва не присел от ужаса и
неожиданности - высоко над головой родился звук. Глубокий, очень
гулкий и одновременно пронзительный, весь какой-то «морской»,
лишенный внятной локализации. Казалось, он