- Итак... - Октавиан пригладил усы. -
Для начала я вас приветствую со всем почтением.
Здесь было холодно, на глаз и
собственную шкуру Холанн оценил бы температуру градусов в двадцать,
но с достаточно сильным ветром, который срезал сразу минимум
четверть тепла. Худой «Комиссар» уже начинал мерзнуть, даже широкий
и плотный Боргар завернулся плотнее в свой плащ. Октавиан, несмотря
на смешную курточку, холода вроде и не чувствовал
совсем.
Снова раздался замогильный стон
остывающего металла. Скрежет звучал угрожающе, как будто
предупреждал о скорой и неминуемой катастрофе.
Голос Аверитии, подумал Уве. Крик из
преисподней...
Отсюда, с полузакрытой галереи без
остекления, шум подвешенного города казался приглушенным и
одновременно более глубоким, пробирающим до костей. Технический фон
города отчасти напоминал Холанну родной Танбранд. От этого стало
чуточку спокойнее, шум звучал как биение сердца матери для младенца
в утробе.
- Наши спутники, - сразу сказал
Боргар, тоном полувопросительным, полунейтральным.
- Они устроены сообразно их положению,
- без паузы отозвался Октавиан.
- Надеюсь, это значит «с удобствами»,
- пробормотал Холанн.
- Разумеется, - Октавиан глянул на
него сверху вниз с явственным укором. - Медик, солдат и механик
скоро к вам присоединятся, остальные ... несколько
позже.
- Из всего этого, - Владимир махнул в
сторону площадки, где готовилась к взлету «Валькирия». - Я делаю
вывод, что наша служба продолжится. Вопреки уговору.
Уве затосковал. Голос бывшего цензора
звучал сурово и внушительно, сам Холанн так не мог и очень
завидовал Боргару. Тяжелый портфель висел на плече Владимира и
казался невесомым под мощной рукой.
- Не пытайтесь торговаться с Защитой
Веры, - Октавиан мрачно глянул на цензора, который, впрочем,
выдержал взгляд.
- Это не торговля, - Сименсен не дал
себя запугать. - Это напоминание. А как сказал
Божественный...
- Хватит, - коротко и жестко
потребовал экзаменатор. - Вы же не думаете, что можете учить меня
толкованию слов Божественного, изреченных Им в своей бесконечной
мудрости?
- И не подумаю, - Боргар начал
закипать от гнева. Из его последующих слов сразу стало ясно, что
это «и не подумаю» относилось к требованию замолчать, а не к
вопросу толкования.
- У нас был уговор. Мы ввязались в
вашу частную войну и выиграли ее, вопреки всему. Нам была обещана
свобода. Мы ее не видим.