Совершенно.
Он понятия не имел, где этот Подкозельск находится, но смутно
подозревал, что, где бы он ни был, там всяко не найдется места
достойным клубам, в которых человеку его положения не зазорно будет
провести время. Да и компания… какая в Подкозельске компания?
- Вот-вот… ничего… поговорю с Лизонькой…
Иван кивнул, в глубине души даже выдохнул. Бабушка всенепременно
побеседует с Императрицей, с которой уж сколько лет пребывает в
приятельских отношениях. И все разрешится.
- …в конце концов, она должна меня понять… мальчика женить надо!
А какие в этом Подкозельске невесты?
Иван закашлялся.
- К-как женить? – тихим шепотом спросил он.
- Обыкновенно. Вы же ж… как… вас женить надо по юности. Пока вы
сопротивляться не научились. А чуть время упустишь, так потом и не
заставить! – взгляд княгини был полон молчаливого укора. И Кошкин,
уж на что привык к матушкиным взглядам, не выдержал, отвернулся,
всецело осознавая свою вину. Но не собираясь меж тем поддаваться. –
А между прочим, дорогой, ты ведешь себя безответственно! И являясь
главой рода, должен осознавать, что имеешь перед этим родом
определенные обязательства род оный продолжить. А раз уж ты сам не
озаботился наследниками, то…
- Дядя… - дрогнувшим голосом произнес Иван. – Я… осознал!
- Что?
- Все осознал! Сполна… я готов искупить вину кровью… то есть,
делом… и все такое… даже на Сахалине.
Подкозельск вдруг представился слишком уж близким, ибо в Москве
у славного рода Кошкиных тоже имелся особняк, куда бабушка вполне
себе могла переехать на годик-другой. А уж какие-то четыре сотни
километров тем паче не станут ей преградой.
- Боюсь, Сахалин уже занят. Не ты один такой… одаренный, -
хмыкнул дядя и, положив руку на плечо, произнес. – Я рад… в таком
случае идем, побеседуем… предметно, так сказать.
Княгиня, громко фыркнув, удалилась.
Иван потер шею, показалось вдруг, что её захлестнула невидимая
петля.
- Она не успокоится, - обреченно произнес он. – Пойдет к
императрице…
- Пойдет, - согласился дядя куда более мягким тоном. – И уйдет,
потому как новый указ подписан…
И в Совете не нашлось никого, кто рискнул бы возразить.
- И что?
- И то, что отныне выпускники, отрабатывающие обучение,
юридически пребывают в статусе призванных на службу Императора. А о
чем гласит двадцать седьмой декрет?