Но этико-политическое побуждение такого рода критической интеллектуальной работы можно описать и в позитивных терминах. За критической ориентацией этой генеалогии на исторический материал скрываются два импульса. Первый можно назвать диагностикой в смысле Делеза (Deleuze 1991). Это ориентация на настоящее как открытое множество возможностей, а не предвестие катастрофы, свидетельство упадка или обещание свершения. Однако это настоящее подчинено познаваемым пределам и ограничениям, среди которых не последнюю роль играют словари и формы разума, с помощью которых мы делаем политику мыслимой, механизмы реализации этой политики и то, как мы понимаем самих себя в качестве управляющих и управляемых. Этос такой генеалогии – воинственность, основанная на ученой сдержанности. Ее воинственность в том, что проблемы, которыми она занимается, попадают в центр внимания благодаря социальным и политическим движениям и локальной борьбе. Однако она не призывает эти движения перевернуть все или «подорвать все коды». Генеалогия берется за задачу некоторой сложности, требующую недюжинной эрудиции: разделить принимаемое нами за необходимое и контингентное в том, как мы думаем и действуем по отношению к «руководству» своими жизнями и жизнями других, и открыть, какими способами можно это проблематизировать. Кроме того, это попытка понять, какие из этих проблематизаций указывают на линии разлома и трансформации, а какие – на консолидацию режимов управления. В этом диагностическом модусе генеалогия – в меньшей степени убежище от бедствий и в большей – осторожное введение в условия обновленной задачи по политическому изобретению. Благодаря осторожной воинственности и интеллектуальной сдержанности генеалогии, ее этос противопоставляется всем зловещим предсказаниям фрагментации личности и болезней «массового общества». Таким образом, генеалогия – это стремление заново познакомиться со странностью настоящего вопреки всем попыткам стереть его неизбежной диалектикой разума в истории или провозгласить его моментом милленаристского Восхищения Церкви, финальной развязки или необратимой потери.
Диагностическое отношение генеалогии к настоя щему означает ее анти-анахроничность в отношении к прошлому. Ясно артикулируя погружение своих исторических анализов в опыт настоящего, она (ходом, напоминающим дух, если не букву, обсуждения Максом Вебером «ценностной релевантности» социальных наук) одновременно стремится ограничить тенденцию прочитывать прошлое через этот опыт. Прошлые формации не прочитываются как антеценденты настоящего или необходимые этапы на пути к нему. Это попытка защититься от анахроничного чтения исторических материалов. Речь идет не о невозможном прочтении таких материалов