— Сказочка в порядке бреда. Ваш... знакомый, с такими же татуировками и таким же телосложением, как у Василия, ушёл от вас не из-за ребёнка от другой женщины. Этого ребёнка вообще не было, и женщины, вероятно, тоже не было. Он не женился и не уезжал на войну, его просто отозвали. И он впарил вам легенду, в которую вы были готовы поверить.
— Ого, — нервно улыбнулась Вера, — продолжайте.
— Он не человек. И отправлен в ваш мир он был конкретно ради вас. Потому что вы — тоже не человек. Те, кто его отправил, об этом знали, вы имели для них ценность, они за вами следили, но потом он попался вам на глаза и перешёл черту. Сначала это было удобно, он мог следить за вами эффективнее, но потом вы слишком сблизились, и его командование решило его от вас убрать подальше.
— Впечатляющая у вас фантазия.
— Спасибо. Или это был не комплимент?
Она посмотрела на него, поняла, что он шутит, улыбнулась чисто из вежливости, но ничего не сказала. Он опять стал серьёзным и спросил:
— Вы можете каким-то образом опровергнуть мою теорию?
— Каким?
— Вы видели его медицинские документы?
— Нет.
— Вы знали его семью? Друзей? Хоть какую-то его связь с вашим миром? — Она промолчала, и он ответил сам, с крайне удовлетворённым видом: — Нет. Потому что он пришлый, у него нет там семьи, только легенда. И он эту легенду вам рассказал. А вы поверили.
Она продолжала молчать, потому что ответить было нечего — это звучало как бред, но доказать это она не могла. Министр помолчал, потом ровно сказал:
— Расскажите о нём подробнее.
Её этот приказной тон опять вернул в состояние глобального отрицания по всем фронтам, она подняла подбородок и пропела:
— А то что? Сюда придёт Кайрис? Или сразу я к ней?
Министр крепко зажмурился и отвернулся, она физически ощущала его дикое раздражение на грани желания её ударить, или закричать, или сделать что-то невероятно разрушительное без малейшего смысла, просто чтобы больше не испытывать эту разрушительную эмоцию внутри, вытолкнув её из себя наружу не важно как.
Это ощущалось странно, обычно она в подобной ситуации поспешила бы убраться подальше, это было базовым инстинктом самосохранения, который всегда работал одинаково, «чуешь злого мужика — беги». Но сейчас он не работал. Она его чуяла, она прекрасно всё понимала, но она не хотела заниматься самозащитой, она хотела заниматься саморазрушением. Его хотелось взбесить ещё сильнее. У этого желания не было логики, не было причин, она смотрела на это желание как будто со стороны, пытаясь понять, откуда оно.