Со стаканом в руке я присаживаюсь напротив Златолюба. Его
маленькие глазки загораются жадностью, сухой язык облизывает сухие
же губы.
Может, Потусторонняя Тюрьма и замораживает процессы в организме.
Но голод и жажда никуда не пропадают.
-- Хочешь и впредь оставаться живым? -- я задумчиво разглядываю
стакан с кристалльно чистой водой.
Гоблин сверлит меня злыми глазами.
-- Четыре недели и два дня… тридцать суток… семьсот тридцать
часов… месяц, Гоголь! ЧЕРТОВ МЕСЯЦ! Без еды и воды! В кромешной
темноте! И с шепотом… этим проклятым шепотом…
Внезапная вспышка Златолюба сменяется бездумным лепетом. Он
закрывает уши и качается, точно умалишенный.
Я бросаю негодующй взгляд на свою тень. Она только разводит
руками. Мол, не виновата Тьма, что разум простых смертных такой
неустойчивый.
-- Прости, Гоголь… прошу… -- бормочет гоблин. -- У меня семь
детей, двадцать внуков и еще двенадцать правнуков на подходе…
должен же я хоть что-то им оставить! Любой уважающий себя гоблин
должен!
Я задумчиво покачиваю стаканом с водой. Глаза гоблина неотрывно
следят за ним.
-- Сперва ты пытался прогнать меня, когда я пришел к
тебе, как гость. Затем ты продал своего гостя. И
твой гость чуть из-за этого не пострадал. Если, конечно,
не считать планы на эту ночь.
Я перевожу взгляд на Златолюба. Он вжимает голову в плечи.
-- Так что сейчас ты, Бермегрот, должен мне.
Гоблин мнется. Когда же моя тень игриво тянет к нему руки, он
поджимает ноги и остервенело машет головой. Явно не хочет еще
одного отпуска в Потусторонней Тюрьме.
-- Чего… -- гоблин сглатывает ком в горле. -- Чего ты хочешь,
Гоголь?
-- Пустяки, -- отмахиваюсь я. -- Просто погаси счета Гоголей в
Царьграде после нашего выезда. И, разумеется, больше никаких
подстав.
-- Никаких! Даю слово! -- машет головой Златолюб. -- Это правда…
все? Я плачу по твоим счетам, а ты больше не… не мучаешь меня?
-- Обещаю больше не запирать тебя наедине с Тьмой, -- я едва
сдерживаю ухмылку. -- Договор?
Гоблин медлит, но отвечает на мое рукопожатие. И тут же корчится
от боли, принесенной клеймом должника. Я тоже морщусь: ощущение,
когда от твоей магической силы отдирают кусок, не самое
приятное.
Когда приступ заканчивается, Златолюб, потный, вонючий, тянет ко
мне дрожащую ручонку:
-- Во…ды…
Гадкая улыбка сама выползает на лицо.
Я залпом выпиваю стакан и вручаю его гоблину. Глаза, полные
надежды, тут же пустеют. Ослабевшая рука роняет стакан.