Да нет, вряд ли. Пусть все пророчили
мне великие свершения на чародейском поприще, ничего не сбылось.
Рождённый от старой крови, как же! Вальдемар пытался заниматься со
мной, но искромётных талантов я не проявил. Да, мелочи получались,
но не более. Меня никогда не распирало от неудержимого могущества,
которое необходимо обуздать или оно тебя уничтожит. Нет, напротив,
из меня магия выходила по капельке, как дистиллят из перегонного
аппарата. Но такой же ядрёности в ней не наблюдалось.
И нельзя сказать, что я питал хоть
малейший интерес ко всем этим символам, камушкам, заклятиям. Вместо
пыльных гримуаров я таскал из библиотечных закромов морские
приключения, да бегал на реку пускать самодельные кораблики.
Признав своего племянника бездарью, герцог соблаговолил отправить
меня на обучение в морской кадетский корпус. Затем была
военно-морская академия, предвкушение великих подвигов и открытий,
а после...
Оказалось, что адмиралтейство
совершенно не готово рисковать жизнью единственного живого отпрыска
династии фон Шнайт. Долгие годы меня не допускали на деки военных
кораблей, держали лоцманом в порту Амельгарта. Но вот я здесь, на
судне, гибнущем под дядюшкиными хоругвями. Я добился своего.
Так жалею ли о сделанном выборе? Нет,
всё же нет. Не жалею сейчас и тогда, восемьдесят три года назад, не
жалел. Просто страшно умирать, когда тебе всего двадцать пять, и ты
едва сумел дорваться до мечты всей жизни. Обидно до боли, до корч,
что именно она станет твоей погибелью, твоим убийцей и могильщиком
в одном лице.
— Приготовить якоря к отдаче! —
прогремела новая команда.
Безумный шум водных масс заглушил
лязг тяжёлых кованых звеньев. Вскоре вода начала захлёстывать на
борт через клюзы якорных цепей. Шипящая пена стекала по палубным
доскам. Волны наваливались на нас тяжёлыми горбами, но пока нам всё
ещё удавалось съезжать с их крутых вершин клотиками к небу — к
грозовому, полному величественного гнева небу, не жалеющему ни
грохота, ни смертоносного света молний.
С ужасом мы наблюдали, как терпят
бедствие наши товарищи. У шлюпа по правому борту от нас
переломилась крюйс-стеньга, ударила о борт и завалилась в бушующие
волны, повиснув на паутине снастей. Судно тут же дало крен, грозясь
перевернуться, а через миг новая волна швырнула его на скалы.