Холодными, как смерть.
Руки задрожали, окоченевшие пальцы
вцепились в поднос, и я непроизвольно отступила, разом позабыв о
всём и вся.
— Постой-ка, — обратился крупный
мужик к мрачному товарищу. — Это что, та самая? Вот, блин. По ходу,
она тебя узнала.
— Заткнись, Войко, — бросил вампир и
поднялся.
Я со всех ног ринулась прочь,
споткнулась, распласталась на грязных досках, присыпанных
очеретовыми листьями. Поднос загремел, привлекая всеобщее внимание.
Кто-то спрашивал, не ушиблась ли я. Кто-то велел быть аккуратнее.
Кто-то ругался на мелкую недотёпу. Кто-то просто хмыкнул и
запрокинул кружку.
— Ярочка, ты в порядке? — уже
помогала мне подняться Анна, отставившая собственный поднос на
ближайший стол.
Это он! — билась истерика у меня в
черепушке. — Это он! Просто переоделся!
Развернувшись, я увидела, как
грузный мужчина тоже поднялся, положил вампиру руку на плечо и тот
опустился обратно на лавку, но продолжил сверлить меня ледяным
взглядом. Очень явственно вспомнился паук, вонзающий клыки в
трепещущего мотылька.
Похоже, мне конец...
Разве что... здесь же полно
людей...
Достаточно прямо сейчас закричать во
всеуслышание «вампир!» и... и не знаю, что тогда. Наверное, меня
засмеют, спишут на детские глупости. Ведь настоящий вампир не
станет заказывать пивко и косить под смертного. Нет, если он решит
навестить человеческую харчевню, то войдёт сюда с гордо поднятой
головой, прекрасно сознавая, что может поставить на колени любого,
и никто не посмеет ему перечить.
Но к чужаку по-любому начнут
относиться с подозрением, а значит, он не сможет просто так мне
ничего сделать.
Вампир медленно и очень доходчиво
покачал головой.
Я подавилась собственным криком.
Даже пискнуть не смогла, представив, что он может натворить, если
захочет. Просто позволила Анне увести себя в заднюю.
По дороге нас нагнал отчим, схватил
меня под локоть и прошипел в лицо:
— Три тысячи мучеников! Да что ты
вытворяешь, совсем сбрендила? Всех гостей распугаешь, оголтелая! —
Его ноздри раздувались, по-тараканьи шевеля усы, а желваки
напряжённо поигрывали. Он нависал горой, я чуяла запах едрёного
пота и сжималась как придавленная пружина.
— Пап, оставь, я сама, — мягко
провела Анна по его плечу. — Ты иди, не хорошо оставлять всё без
присмотра. Ой, смотри, там дядя Иржи уже добавку наливает, —
кивнула она в сторону бочек с весёлой улыбкой, от которой её глаза
расцвели незабудками.