Пальцы непроизвольно потёрли лоб,
проехались по брови, зацепили оставленный Вальдемаром шрам... и тут
же отдёрнулись, будто ожёгшись о щупальце медузы.
— Дурацкая случайность, — бросил я,
не желая поворачивать лицо к старпому. — Следовало в назидание
заставить её штопать. Не важно, возвращаемся на борт.
Я нахлобучил поданную мне треуголку,
принял саблю и перебросил портупею через плечо, переступил с ноги
на ногу... — Ах, ты ж, scheiße!
Мне пришлось опереться на тут же
подставленное плечо товарища. Войко обеспокоенно было открыл рот,
но, под моим очень располагающим взглядом, передумал выпускать из
него слова.
Раневой канал успел закрыться,
мышечные волокна сплелись, стенки повреждённой артерии и мелких
сосудов соединились, восстанавливая кровоток, но, похоже, девчонка
задела нерв, так что нога довольно остро реагировала на каждую
попытку использовать её по назначению.
— Так ты её обработал? — спросил
Бронислав, когда я закончил мысленно проклинать свою глупость и
привалился к столбу конюшенного навеса. Лошади отреагировали на
такую фамильярность недовольным храпом, но их дозволения не
спрашивали. Пусть себе прядают ушами и гулко переставляют
копыта.
— Нет, нажралась чеснока, — ответил
я. — Пока не выветрится, её разум непроницаем. Да и наплевать, я
достаточно её настращал, чтобы держала язык за зубами. Она мелкая,
но на дурочку не похожа, болтать не станет.
По крайней мере, надеюсь. Детишки —
они такие. Слово-то словом, а вот по секрету подружке рассказать...
Это же не считается, правда? Такую историю пойди ещё удержи за
зубами. Ладно, будем надеяться, что до нашего отбытия её мелкий
язычок останется-таки завязан узелочком.
Я шумно выдохнул и перенёс вес на
здоровую ногу.
Какая идиотская ситуация! Даже не
знаю, назвать это драмой или фарсом.
Хотя самой малолетке мой визит
однозначно показался безумным кошмаром.
Да, Рихард, запугивать маленьких
девочек — самое то для отпрыска вельможной династии. До чего ты
опустился? Подумать противно. Что дальше? На что ещё ты пойдёшь,
лишь бы держаться подальше от собственного прошлого?
В комнате малявки я старался пореже
вдыхать, чтобы не наслаждаться ароматом её страха, оттого не сразу
ощутил бьющую едкость чеснока, но сейчас его примесь явственно
ощущалась в очень аппетитном для смертных букете — ночной ветер
принёс запах запечённой утки и свинины со специями.