Провожатый с фонарём жестом велел ступать вперёд, но сам с места не двинулся. Глаза рыбьи, пустые, глядят в стену над головой, а всё равно боязно, что если ослушаешься — силой втолкнёт. «А вот и сама пойду!» — решила Василиса, выпустила ещё один клуб пара, поплывший пятном в темноте, и шагнула.
Рывком по сердцу за спиной грохнули назад двери, что аж споткнулась. Обернулась, глазами хлопнула, а всё равно будто закрыты — такая темень. Икнула и за платочком полезла. Куда идти-то? Где двери, что только что были позади, где путь дальше? И лишь сердце в висках стучит оглушающе да дыханье прерывисто сотрясает грудь.
И тут — едва слышное «ш-ш-ш-шх-х»… Будто плащом кто по полу рядом, да не видать — кто. Слева, справа, а затем гневное воро́нье карканье издали сверху. Василиса взвизгнула, зажмурилась, закрылась рукавами, но после отняла ру́ки от лица и дрожащим голосом окликнула:
— Не боюсь тебя! Эй, Кощей! К-к-кощей! К тебе пришла, встречай гостью как полагается!
Что поменялось, не поняла, но вздрогнула, увидев далеко впереди полыхнувшие болотной зеленью глаза́. Ждали её там, смотрели. Чего хотят только? Не разглядеть отсюда, а вперёд идти боязно — не видать ничего.
— Что ж ты гостью встречаешь во тьме кромешной, хозяин? А ежели не дойду до тебя, свалюсь и шею сверну себе, как разговоры разговаривать-то?
Голос, раздавшийся в ответ, прозвучал — будто повсюду сам по себе гулял, и аж присесть захотелось, таким ледяным, безразличным злом от него веяло:
— Что жива ты, что мертва — мне всё одно. Я и с мёртвыми беседы вести могу, да только мёртвых привечать не надобно. Им что скажешь — то и сделают. И с капризов бесед они точно не начинают.
Что ответить, царевна не нашлась, просить больше не осмелилась, но тут хозяин, похоже, сжалился, и впереди стеной вспыхнуло пламя. Да не рыжее, как бывает, а всё теми же болотными ледяными огнями, словно они набрались силы и в человечий рост стали.
Василиса сощурилась, задрала голову, аж косынка с платком на затылок съехали. Хоромы оказались огромные, высокие, что лес вырастить можно, да пусто вокруг, мёртво, лишь со стен каменья сверкают и светильники волшебные, разгорающиеся от воли Кощеевой, сиянье рассеивают. Под ногами посверкивает гранит, будто небо ночное, а впереди на нём скалою вырос высокий трон с тремя ступенями. Там и ждал её хозяин.