Дошла. Дошла до Кощея! Добралась, выжила! Лицом к лицу стояла, ко всему готовилась! И вот уж новый день, а она жива, завтракает, зима впереди землю укрывать готовится, а ей теперь пережидать. Це́лую зиму жить незнакомой новой жизнью!
Почему-то Василисе казалось, что дойти до Кощея — её главная задача. И будто даже чудилось, что после неё и не будет ничего. Не думала она об этом, не до того было.
Нет, так-то представляла, да. Что без проклятья к Иванушке вернётся, улыбнётся, покружится, пока он глядит на неё восхищённо. И руки протянет, чтоб к нему прильнула. Что царь-батюшка покивает и махнёт рукой: «Да и не Лягушка ты, вижу теперь! А лебедь белая!» — и обнимет по-отцовски. Да только всё это как мечты виделось, словно будет, но не с ней, а как-то само по себе, без её участия.
И к гибели тоже готовилась, что уж? Собиралась с силами, чтоб прямо в лицо опасности смотреть, не струсить и до конца за своё счастье бороться.
А теперь — вот. Как-то всё слишком явно, по-настоящему. Дошла, посмотрела, а жизнь-то дальше двинулась, и впереди новый день спеши́т навстречу. А ей вкусно, тихо, спокойно, тепло, и такая красота за окном утром розовым греется, светом солнечным улыбается! И не знала-то Василиса, что так можно! Что такое вообще бывает! И каша во сто крат вкусней показалась с таким-то дивом!
Глотну́ла чаю, утёрла рукавом сырой нос и щёки и стала вглядываться в светлеющий горизонт. Старалась насладиться дивным зрелищем, если вдруг случится так, что больше никогда подобного не увидит, но отчего-то сердцем верилось — увидит, и не раз.
— Вот бы всегда так… Чтоб утро небо раскрасило, каша вкусная, тепло, и кто-то будил так же ласково, не чураясь, — и вздохнула: — Эх, не сообразила я, надо было настоять и матушке на помощь остаться внизу. Выспалась уж, можно и поработать. Ну да ладно, она ж, поди, лучше знает, какие тут порядки у Кощея, так что сделаю, как велено. Денёк посижу, а после попрошу Дуню, пусть и впрямь отведёт меня назад, вдруг уже можно будет?
Облокотилась на стол, положила подбородок на сплетённые запястья и всмотрелась в огненное пламя горизонта. Оно всё накалялось, ярчело, да не опасно, а наоборот — вместе с ним и вера в лучшее расцветала, словно теперь всегда Василиса будет утро встречать как сегодня старушка-хозяйка разбудила.