— Дуня? — позвала она, и беспоко́йница тут же повернулась и в два шага оказалась рядом.
Аж отшатнуться захотелось! Ещё и холодом от неё повеяло, что сразу чувствуешь — не живое тут, мёртвое.
— Дуня, ты всё это время тут стояла? — не удержалась от вопроса царевна, а Косоглазка кивнула, глядя пустым раскосым взглядом куда-то перед собой.
Василиса убрала прядь за ухо, постаралась вздохнуть так, чтобы нервная дрожь не была заметна, и спросила:
— Дуня, а матушка Кощеева когда вечерять садится?
Воцарилось молчание. Девка не шевелилась, гостья ждала. В конце концов царевна догадалась, что на такой вопрос зало́жная не ответит, так что, почесав щёку, спросила по-иному:
— Дуня, ты можешь меня на кухню отвести, чтобы я ужин матушке сготовить помогла?
Этот вопрос оказался правильным, потому что ответила Косоглазка сразу. Правда, отрицательно, с уверенностью мотнув головой.
— Ох… — озадаченно нахмурилась Василиса, припоминая, что старушка велела ей ближайшие дни отсиживаться в башне и Кощею на глаза не казаться. Выходило, что остаётся ей действительно только сидеть и ждать.
— Дуня, — чуть погодя выдавила она, услышав, как забурчал живот. — А можешь ты принести мне поесть?..
Девка развернулась и направилась к лестнице сразу, даже не дождавшись окончания фразы, поэтому недоговорённое «пожалуйста» царевна растерянно крикнула ей уже в спину, чувствуя себя при этом очень глупо.
Вернулась в палаты и наткнулась взглядом на немытую тарелку. Всплесну́ла руками, подбежала к столу, прихватила её да кубок и поспеши́ла наружу следом за прислужницей, прислушиваясь, чтоб ненароком не натолкнуться на Кощея.
Нагнала несколькими этажами ниже, и оказалось, что там от лестницы коридор идёт, а башня переходит в большое крыло, в котором своё хозяйство велось, так что спускаться аж до низу не пришлось. Беспоко́йница, ожидаемо, никак не среагировала на появление подопечной, но царевна всё равно с облегчением выдохнула, потому как боялась, что та развернётся и руками её отпихивать начнёт, чтоб назад шла. Прикасаться к Дуньке было страшно, пусть и не так, как смотреть Кощею в глаза.
Они прошли недлинным коридором и оказались в большой, но уютной кухне с огромным очагом прямо в центре, между столов и несколькими печками напротив окон. Там орудовало несколько крепких баб и двое мужиков. Все, судя по взглядам, беспоко́йники, но одна всё же выделялась. Похоже, та и заведовала кухней, потому что жесты были точнее, а глаза, не стеклянно-блестящие, а с бельмами, метались туда-сюда вполне осмысленно.