— То есть поездку ты не откладываешь?
— А почему ее следует...
— Маркус! — перебила мать. — Твоя невеста пострадала!
— Ну, помолвки пока не было.
Не вытерпев его отсутствующего тона, мать принялась мерить
кабинет шагами.
— На сегодня я пригласила целителя. Ты должен как можно скорее
отрастить косу! Мы же с Мелани отправимся в столицу, а не в твою
грязную деревню. Закажем новые платья.
Маркус с трудом подавил желание швырнуть бумаги в стену. Вместо
этого заставил себя аккуратно перевернуть страницу и лениво
спросил:
— Разве нельзя послать за платьями к ней домой? И насколько я
знаю, у Мелани сгорел только один шкаф. Уверен, оставшихся нарядов
на неделю вполне хватит.
Мать метнулась к нему. Опершись ладонями о стол и наклонившись,
процедила:
— Ты понимаешь, что это полностью твоя вина? Ты хозяин! Ты
должен нести ответственность! Но ты даже не наказал служанок,
которые готовили покои Мелани, и мне самой пришлось принимать
меры.
Маркус закрыл отчет.
— Что за меры?
— Обе девицы не получат жалованье за этот месяц.
Маркус поднялся, обошел стол и, положив руку на спину матери,
развернул ее.
— Мама... — Он двинулся вперед, вынудив шагать и ее. — Прошу
тебя впредь не вмешиваться. Теперь, когда я отменю твои
распоряжения, будешь выглядеть нелепо.
— Отменишь?! — вскинулась мать.
Маркус усилил нажим, не позволяя ей остановиться.
— Целитель мне не нужен. Фатия и Агата убрали комнаты очень
тщательно, а охотиться за пауками в их обязанности не входит. Что
же до поездки... Откладывать ничего не будем. Впрочем, если Мелани
считает, что новые наряды первостепенны, не стану ее
удерживать.
Мать, только что напряженная и готовая разразиться гневной
тирадой, растерянно обмякла.
— Что ты имеешь в виду?
— Понимай как хочешь.
Они стали перед дверью, и Маркус опустил руку. Мать, кажется,
теперь только заметила, что он подвел ее к выходу. Рот ее
скривился.
— Маркус, ты... — Не договорив, она подняла на него бесстрастный
взгляд: — Ни дня не уступишь, не так ли?
— Не могу. Старосте еще вчера сообщили... Люди ждут.
Напускное равнодушие матери исчезло. Голосом, ломким от отчаяния
и злости, она воскликнула:
— Ты как отец! Ему тоже был важен кто угодно, только не я!
Выйдя, она хлопнула дверью.
***
Коляску потряхивало на плохо наезженной дороге, солнце
припекало, а лимонная вода и мятный отвар, которые Домиция
отправила Лере в «путешествие», заманчиво булькали во фляжках.