Ехали в трех колясках: в первой — Маркус с лией Одеттой и
Мелани; во второй — компаньонки; замыкали процессию Лера с Шоном и
Диланом.
Шон взял в дорогу книгу, Дилан рассеянным взглядом следил за
проплывающими пейзажами и молчал. Лера хотела спать. Большую часть
ночи промаялась в размышлениях, потом побудка визгом... И зачем они
едут? Традиция, что ли, такая: гостям колесить вместе с владельцем
земель по этим самым землям, дивиться его богатству да смотреть,
какой он хозяйственный и как народ его любит? Интересно, о чем
сейчас Маркус и Мелани разговаривают? У них так много общего.
Виски давило. То ли от жары, то ли от недосыпа... Лера смочила
платок отваром и, обтерев шею и лицо, окликнула сидящего напротив
Шона:
— Прекращай уже глаза портить. Трясет так, что скоро буквы со
страниц посыплются.
Шон вздохнул, помассировал переносицу и закрыл книгу. Видимо, и
впрямь измучился.
— Может, поиграем? — предложила Лера.
— Не люблю игры, — буркнул Дилан.
— Так мы же не в студенческие, не пешками! Вот к примеру,
угадайте, что это: круглое, желтое...
— Лепешка! — оживился Дилан.
— Нет. Продолжаю: горячее...
— Лепешка из печи!
— Ты голодный, что ли?! Это не съедобное, и мы видим это каждый
день...
— Светило, — уверенно сказал Шон. — Теперь я загадываю...
В деревню они добрались чуть не к полудню. Их встретил запах
печеного хлеба, навоза — куда без него? — и опилок.
— Все дома новые, — заметил Дилан, когда они медленно въехали на
неширокую чистую улочку.
Действительно, и дома, и заборы были светлыми, словно только что
оструганными. Они и пахли «опилками».
— Здесь всё новое, — сказал Шон. — Колодцы, дороги, мост через
реку... Маркус полностью выстроил деревню, переселил жителей с
истощенных земель и на несколько лет отменил арендную плату за
землю.
Дилан фыркнул:
— Аренду отменил... А долг-то как отдавать будет? К деду
пойдет?
— Ты о чем это? — нахмурился Шон.
Дилан на мгновенье замер с открытым ртом, потом заерзал:
— Да так... О, смотрите! Приехали!
Остановились на небольшой площади в центре деревни. Здесь уже
стоял экипаж и две пустые подводы, неподалеку играла стайка
ребятишек, а у каменного колодца толпились женщины.
Пока выходили из колясок, народ подтянулся, став полукругом. Все
явно принарядились, на лицах радость. Ждали. Здоровенный бородатый
мужик, которого Маркус назвал граном Августом, басовито загудел
приветственную речь.