— Лэр Шоннери! — всплеснув руками, женщина едва не сверзилась со
своего насеста. К счастью, уронила только тряпку. — Лэр Шоннери,
как же вы так? Вот радость-то!
Она скрылась в комнате, но и там в глубине дома продолжила
восклицать.
Лера подумала, что если уж служанки так любят Шона, то
родители-то сто пудов обожают. А он так неодобрительно о них
отзывался...
Они только успели сойти в мягкий мелкий песок, наметенный перед
ступенями крыльца, как дверь распахнулась и та самая служанка,
широко улыбаясь и вытирая руки о передник, поспешила им
навстречу.
— Светлого дня, лэр Шоннери! А мы вас и не ждали! Заходите же
скорее... Торий! — закричала она в сторону длинного строения
поодаль. — Да где его носит?.. Торий, повозку забери!
— И вам светлого дня, грана Горация, — прервал вопли
громкоголосой служанки Шон. — А где родители? На озере?
Служанка застыла, округлив глаза, и даже, кажется, чуть присела,
потом оглянулась на вымытые окна второго этажа.
— Нет, не на озере... Дэр Амори и диа Корнелия все силы
потратили, пока магичили. Теперь вот отобедали и спят.
Под конец грана Горация уже шептала, но тут в распахнутой двери
замаячил мужской силуэт, и раздался усталый, чуть насмешливый
голос, ужасно похожий на голос Шона:
— Благодаря вам, грана Горация, уже не спим.
На крыльцо, щурясь от яркого солнца, вышел высокий худощавый
мужчина — взрослая копия Шона.
***
Лера чувствовала себя странно. Очень странно. В какой-то
параллельной реальности, где родители Шона — это ее родители, а Шон
и Дилан — братья.
За столом, где они сидели впятером, звучал смех — старшие ван
Тероны подшучивали над тем, как уплетает еду голодные студенты, Шон
отвечал какими-то высокопарными цитатами, быстро освоившийся Дилан
— просторечными фразочками, и всем было тепло и весело. Совсем как
дома. Обычный семейный ужин. Разве что Шон и Дилан постарше, чем
Димка и Саня, и у плиты хлопочет не мама, а служанка.
Не вслушиваясь в разговор, Лера просто смотрела их на светящиеся
лица и улыбалась, когда все смеялись. Горло то и дело стискивала
невидимая рука.
— Что случилось, птичка? — заметила ее состояние диа
Корнелия.
Лера не сразу поняла, что мама Шона обращается к ней. А когда
поняла, дыхание окончательно перехватило, и в глазах запекло —
столько заботы и ласки было в голосе, взгляде и вообще во всей
пухлой и какой-то уютной фигуре дии Корнелии.