— Так, с одним больным разобрались, теперь очередь за тобой, моя красавица. Пойдем, приготовлю тебе поесть, — улыбается он. Вижу, как от уголков его глаз разбегаются морщинки, он устал и только ради меня старается не показывать этого.
— Я не могу его оставить, — киваю я на Серого.
— Хорошо, — соглашается Тони после долгого сканирования моего лица, — принесу тебе сюда.
— Тони, когда тебе на дежурство? — спрашиваю я, помня, что, в то время как он дежурит, к нему приезжает мама, которая убирает и готовит ему.
— Завтра, — отвечает он, будто только сейчас об этом вспомнил. — Не переживай, попрошу маму не приезжать, — говорит он быстро.
— Мы не можем у тебя остаться, — качаю я головой. — Нам нужно уехать. Если ты поможешь уложить его на заднее сидение, то…
— Завтра, все завтра, — устало говорит он, — его сегодня нельзя двигать, — поясняет.
Я согласно киваю, понимая, что он прав.
Тони уходит, а я сажусь ближе к Серому. В голове табунами бегают мысли. Серый сказал, что нужно схорониться, иначе нас найдут. А как они вообще нас нашли?
В этот момент вибрация заставляет подскочить на месте от страха. Чертов телефон. Телефон! Серый его не выключал. Звонок все продолжается, и я, не выдержав, принимаю вызов.
— Кто это? — строгий, я бы даже сказала, суровый мужской голос. — Отвечай.
Номер был подписан как «Петр».
— Здравствуйте, Петр, — здороваюсь я, — меня зовут Катя.
— Где Серый? — уже более взволнованно.
Так, кажется, это друг.
— Он вам очень дорог? — спрашиваю я зловеще.
— Если с ним что-нибудь случится, я тебя из-под земли достану, — от его угрозы волосы на затылке встают дыбом.
— Вам повезло, я его друг, — решаюсь я наконец открыть правду, проверку он прошел, — но он ранен.
— Где вы?
— Я не могу сказать.
— Я тебя…
Я быстро отключаюсь. Хватит с меня этих мужских заскоков. Он снова перезванивает.
— Не тратьте на меня свои силы, Серый сказал схорониться, и именно это я и делаю, — тараторю я, прежде чем этот Петр снова начнет мне угрожать. — И если надумаете по телефону найти его, имейте в виду, сразу после разговора я выброшу трубку.
— Он жив?
— Вы глухой или тупой? Я же сказала — ранен! Труп может быть раненым? Пулю мы вытащили, теперь дело за ним.
— Кто «мы»?
— Мой друг и я, ему можно верить, — выдыхаю я устало. Мой живот снова урчит. Кажется, он сейчас сам себя съест.