Миномёт наш перестал стрелять, но я
уже занял позицию и был готов к обороне. Высовываться было опасно,
ведь то и дело нас подавляли тяжёлые пулемёты бронетехники. Поэтому
даже высунуться было равносильно смерти. Но как только раздался
клич, то я приготовился к жестокой схватке.
Сидя под траншеей, я лишь ждал когда
враг покажется, чтобы навязать штыковой бой.
– ВО ИМЯ Е... – кадет оборвался на
полуслове и упал лицом в грязь траншеи рядом со мной.
Я же слышал грохот сапог и мгновенно
прижался к стенке траншеи, попутно укрываясь телом павшего врага.
Полетели гранаты, огненные потоки залетали в траншею, то и дело
гремел тяжёлый калибр и я чувствовал как всё большей чужой крови
обливает меня, а осколки прошивают бронежилет павшего кадета
насквозь, стукаясь о мою грудную бронеплиту.
Но даже когда я оглох от взрывов, а
руки затряслись от боли, то моё сердце продолжало биться. Я был жив
и скинув с себя горящий труп в лежачем положении вскинул свой
лазган, открыв огонь по залетевшим на позицию миномётного расчёта
врагам. Мощность была вставлена на минимальную, а целился я
преимущество в ноги.
Врагов было много и единственным
шансом выжить или просто обезвредить как можно больше врагов была
стрельба по незащищённым частям тела. На полной мощности с такого
расстояния я мог пробить броню одного и поймать перегрев. Но
стреляя очередями по пять выстрелов я разил ноги, заставляя их
падать и кричать от боли. Горелая плоть била в ноздри, а я стрелял
и стрелял, даже не думая о том, что убиваю таких же как я. Не
задаваясь вопросом зачем и почему.
Был только враг и только он, ведь
так сказал мой командир.
Ярость и гнев всегда были в
человеке. Они всегда есть и будут, ведь являются частью эмоций и
чувств, благодаря которым человечество как вид смогло не просто
покинуть колыбель, но и стойко перенести невероятное количество
бед, как пришедших изнутри, так извне.
В свою очередь ярость и гнев не
могли копиться долго, должно было быть нечто, куда эти чувства
можно было выплеснуть. И для солдата Крига, загнанного в круговорот
жестоких тренировок, а после в круговерть кровавых битв, лишь враг
мог стать по-настоящему эффективным методом. И хоть способность к
проявлению этих эмоций и чувств убивалась, дабы уничтожить иные
качества, гнев и ярость направлялась как молитвами, так и
уставом.